Пространство библиотеки: Библиотечная симфония

Теперь напомню о том, что «бывают странные сближения»[127]. Совершенно случайно, просматривая еженедельник «24 часа» (2002. № 31, 1 авг.), моё внимание на второй странице привлекла статья Михаила Дмитрука «Апокалипсис — 2002» — перепечатка из журнала «Чудеса и приключения» (2002. № 7). «Летом нынешнего года неизбежна гибель нашей цивилизации», — утверждает в ней физик научного центра «Курчатовский институт» Владимир Бубенков. Помимо глобального катаклизма, Бубенкова печалит то, «что уже не удастся создать в безопасном месте хранилище наших знаний, чтобы передать их выжившим в грядущей катастрофе. По его мнению, мы уже упустили возможность оставить потомкам даже это,… накопленные нами знания могут сохраниться только случайно. Но останутся ли на Земле люди, которые будут их использовать?».

В Курчатовском институте физик занимался атомными субмаринами. Он предлагал академикам превратить одну такую лодку в хранилище знаний, поместив в ней вместо торпед электронные, бумажные и другие носители информации, изложенные самым доходчивым образом. Учёные загорелись этой идеей, но тут затонул «Курск», и всех бросили на эту проблему. Корабелам заниматься выживанием человечества стало недосуг, резюмирует журналист М. Дмитрук.

Читая это, я вспомнил Карла Поппера и его два мысленных эксперимента 1945 г. (с. 25) о путях возрождения цивилизации с участием библиотек и без библиотек. Не уверен, что физик В. Бубенков читал «Открытое общество и его враги» или сборник «Логика и рост научного знания», но интересно отметить «сближение» рассуждений философа и физика в направлении спасения накопленного знания для будущего человечества[128].

Библиотеку реальных возможностей, библиотеку виртуальную, библиотеку будущего и т.п. библиотеку надо искать сегодня в нас и в нашей работе. Библиотека готова быть увиденной. Библиотекарь как главное действующее лицо должен облечь это «увиденное» в форму, доступную для пользования. Он должен суметь найти опору в себе самом, когда под влиянием новых методов и технологий точка опоры теряется. Прошлое продолжает жить в нас, но всё меньше остаётся того, что было в начале профессиональной жизни.

Размышляя о будущем, мы как бы преодолеваем собственное бытие, возвышаемся над обыденным, мы начинаем принимать вещи всерьёз, избегать скептицизма, легкомыслия, безразличия. Мы проецируем своё внутреннее состояние на неизвестность будущего и важна глубина этого состояния, понимание сути происходящего[129]. Не надо торопить приход будущего и прогнозировать радикальные изменения. Давайте последуем мудрым словам Пушкина, «… что лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов, без всяких насильственных потрясений»[130].

Я полагаю, что в библиотеко- и библиографоведении нашего времени особую ценность будут представлять исследования, где упор делается не на описание библиотеки, её структуры, функций, не на описание библиотечно-библиографических и технологических процессов, а на объяснение. Объяснение того, почему происходит так, а не иначе. Именно ценность объяснения как задача будущего, а не только описание того, что происходит, должна соответствовать положению дел в нашей науке сегодня.

То, что следует считать объяснением, я и попытался сделать в третьем варианте «Библиотечного финала».

Невозможность заключения

Но что страннее, что непонятнее всего, это то, как авторы могут брать подобные сюжеты. Признаюсь, это уж совсем непостижимо, это точно… нет, нет, совсем не понимаю. Во-первых, пользы отечеству решительно никакой; во-вторых… но и во-вторых тоже нет пользы. Просто я не знаю, что это… А однако же, при всём том, хотя, конечно, можно допустить и то, и другое, и третье, может даже… ну да и где ж не бывает несообразностей? — А всё однако же, как поразмыслишь, во всём этом, право, есть что-то.

Н. Гоголь. «Нос»