Пространство любви

- Моя ошибка. Я должен было предупредить вас, что она отлично разбирается в технике. А теперь правду - кто сделал это с вами, - со всей жесткостью спросил Ориан.

Изангии на миг замолчали. Заговорил Вирн:

- Как и говорила, госпожа Блис Беро прилетела с медкапсулой и бригадой медиков. Когда обнаружилось, что ей некого забирать, ее люди. попытались узнать, куда мы ее спрятали.

- Но знаете, господин, - неожиданно вздёрнула голову Намия, - даже если бы мы и знали, где Тания, мы бы не сказали ни слова, после того, что наговорила ей ваша мама. Они грозили нам рудниками в шахтах, наполненных ядовитым воздухом, но мы в данном случае последовали совету Тании.

- Какому же интересно?

- Она просила прощения за свой поступок и предупредила, что что-то похожее может произойти. Она посоветовала нам предъявить вашей матери свидетельства нашей свободы. А преследование свободных существ жестоко карается в вашем мире. И только тогда они отступили.

- Простите нас, господин Ориан, - вновь отозвался Вирн, повинно опуская голову. - И не сердитесь на девочку.

- Не вините себя. Виноват лишь я один, и больше никто. Вы можете вернуться к своим делам. Я должен подумать.

Изангии кивнули и вышли.

Ориан долго не решался нажать горящую кнопку, словно от этого зависела его дальнейшая судьба. И прежде чем решиться увидеть и услышать свою уже такую далёкую Татьяну, он получил доступ ко всем камерам со своей территории. И гнев его нарастал. В свой последний прилет Блис превзошла саму себя. Особенно, когда ее рука с силой опустилась на щеку Тани. Когда она махала перед ее лицом проклятым свидетельством с Зилара, пытаясь сбить девушку с толку. И реально грозилась запихать ее в клетку. Таня была права

- мама не жила сама, и другим не давала.

Пальцы Ориана сами собой коснулись заветной кнопки. Экран отобразил любимое, немного растерянное, но, тем не менее, решительное, лицо землянки. Темные глаза лихорадочно блестели, щеки горели огнем, и скупая слезинка, уже сорвавшись с ресниц, ползла по одной из них.

- Прости меня, любимый вард, но, кажется, я совершаю очередную самую большую глупость в моей жизни. Но иначе не знаю, как сохранить нашего с тобой малыша. Связи с тобой нет. Равно как и с Ндаром. Твоя мама утверждает, что ты погиб. Но я знаю, я верю

- ты жив. И ты придешь за мной, если. если не посчитаешь мой поступок оскорблением. Я. не верю в то, что для тебя я всего лишь рабыня, как утверждает твоя мама, предъявив мне вот это, - в ее пальцах заиграл узкий кусок пластика. - Несмотря ни на что, я не позволю ей отобрать смысл всей моей жизни, частику тебя, частику нашей с тобой любви. Ты... ты сам просил меня об этом и я сделаю всё, чтобы никто и никогда не причинил нашему малышу вреда. Ориан, я верю - ты жив! Но если тебе плохо, если тебе больно и нет сил, живи, во что бы это ни стало. И знай - я всем сердцем люблю тебя и буду верна тебе до конца своих дней. И очень прошу - вернись ко мне, несмотря ни на что. Я. я улетаю в то место, о котором тебе часто рассказывала. Знаю, сколько проблем тебе доставила, сколько раз подвела, подвергла тебя смертельной опасности и. И я пойму, если ты., - Таня закусила губу, смахнула слезу с другой щеки, - не станешь меня искать.

На секунду изображение погасло, а потом голос Татьяны начал сопровождать картинки, на которых было видно, что и она не сидела без дела, проведя свое расследование неисправности системы. Но когда Ориан увидел предусмотрительно записанный Таней видео-звонок матери, вязкая тьма вползла в его сознание, и кулаки непроизвольно сжались. Моментально выстреливший хвост, яростно метался из стороны в сторону. И точно также заметался от одной стены комнаты к другой сам Ориан.

Таня надеялась на него до последнего. Даже пыталась связаться с Ндаром, да разве могла она знать, что его верные товарищи, как и он сам, после жестокой и безжалостной зачистки от пиратов и рамзуриев на Адасаме, сами едва живы остались. Ндар вон трое суток в медкапсуле пробыл. Кейд до сих пор восстанавливается. И даже когда его самого едва не расплющило, и он ощущал во рту вкус крови и не ощущал при этом ни рук, ни ног, слышал ее призыв, как и тогда на Арене. Только сейчас она твердила одно: «Выживи, Ориан! Выживи и вернись, любимый вард!».