Пространство мышления. Соображения

Конечно, нельзя утверждать наверняка, но если за сложные социальные отношения, за поддержание самой социальной структуры в нашем мозгу отвечает его «дефолт-система» (более неудачное название, конечно, трудно было придумать), то, вероятно, ей же предстоит решать и задачи по созданию теории относительности, изобретать квантовую механику и реконструировать репликации ДНК. Используя этот предустановленный в нас «программный код», мы, по крайней мере, можем дать нашему ученому «коту» хотя бы какой-то шанс на выживание после открытия ящика (после испытания соответствующих теоретических реконструкций реальностью научного эксперимента).

Впрочем, мы вряд ли можем рассчитывать на столь простое решение – мол, тренируем «дефолт-систему мозга», и подлинное мышление нам обеспечено. Нет, проблема в том, что она – эта моя «дефолт-система» – занята, арендована, так сказать, на постоянной основе. Там, собственно, и живут эти мои «другие люди», тут же появляясь в прожекторе луча моего сознания, как только я не занят решением какой-то практической задачи, требующей моего активного внимания (а если она автоматизирована, то всплывают и в процессе ее решения). Короче говоря, там достаточно плотно…

Если представить себе «дефолт-систему мозга», занимающую, надо сказать, огромные объемы нашего мозга (медиальная префронтальная кора, задняя поясная извилина, преклиновидная кора и медиальная, латеральная и нижняя часть теменной коры и др.), как своего рода «серверное пространство», то оно постоянно занято просчетом и пересчетом взаимосвязей, объединяющих от ста пятидесяти до двухсот интеллектуальных объектов, которыми для нас являются «другие люди», входящие на данный момент в наше число Дамбара.

И если мы хотим этим «серверным пространством» воспользоваться для просчета других интеллектуальных объектов – например, научных (хотя это могут быть и любые другие интеллектуальные объекты, например религиозного содержания), то нам, очевидно, необходимо сначала высвободить на нем место (причем желательно брать места получше). Этим, вероятно, объясняется специфическая социальная аскеза, которой подвергают себя как ученые (в особенности математики), так и монахи всех видов и конфессий.

Звучит, возможно, странно, но нам никуда не уйти от признания этого факта: если мы хотим какие-то интеллектуальные объекты (не «других людей») превратить в «специальные объекты», то нам для этого потребуется этих «других людей» с нашего специализированного под эти нужды «серверного пространства» убрать. Придется хотя бы частично и временно зачистить свою «дефолт-систему мозга» от «других людей», освободив это место для тех объектов, о которых мы собираемся озадаченно думать, – например, о математической «теории категорий» или о «ядре атома», о «репликации двойной спирали ДНК» или о «принципе неопределенности Гейзенберга»… И вряд ли можно надеяться на то, что «дефолт-система мозга» освободит себя сама по себе.

Собственно, здесь нам и открываются предельно сложные отношения «дефолт-системы мозга», ответственной за поддержание в нашей голове всей матрицы наших социальных отношений и зон «префронтальной коры», ответственных за осознанное и целенаправленное «торможение» [© А. Р. Лурия][76]. Очевидно, что для этого потребуются колоссальные интеллектуальные усилия и для того, чтобы удалить с сервера «других людей», его исконно занимающих, и для того, чтобы ввести соответствующие интеллектуальные объекты в состояние «специальных объектов».

Что касается «дефолт-системы мозга», то у нас она заселена нашими представлениями о «других людях», а вовсе не «специальными объектами». Впрочем, это, надо полагать, результат интроекции мира интеллектуальной функции. Тогда как эволюционно она, судя по всему, приспособлена как раз к неопределенности: если ее задача в природе заключается в постоянном сканировании социального пространства – реального поведения наших сородичей (сигналов, от них исходящих), а не прокручиванием замкнутых на самих себя нарративов (наших представлений о других людях), то место для неизвестного, для того самого «х», в ней за каждым элементом предусмотрено.

Мир интеллектуальной функции, продолжая ту же компьютерную аналогию, инсталлирован на структуры «дефолт-системы мозга» человека, тогда как у животных она никакая не «дефолтная», а как раз активная система сканирования наличной действительности. У человека же она включается именно тогда, когда мы ни о чем целенаправленно не думаем. Может быть, именно поэтому озадаченное мышление, по крайней мере феноменологически, действительно представляется нам чрезвычайно странным состоянием. Это вовсе не то же самое, что сидеть и считать в столбик или разбираться в том, что значит тот или иной термин, используемый автором какой-нибудь научной монографии. Это состояние, которое можно назвать «сосредоточенной растерянностью», или, еще точнее, «растерянной сосредоточенностью».