Пространство Откровения

– Старинный дихотомический вопрос насчет относительной простоты межзвездных полетов, особенно для кораблей-роботов, и полного отсутствия таких полетов у негуманоидных культур. Единственный логический вывод: в Галактике не было никого, кто мог бы послать в космос корабли.

– Но Галактика огромна, – возразила Хоури. – Разве нельзя допустить, что где-то такие цивилизации существуют, но мы о них ничего не знаем?

– Не сходится, – уверенно ответила Вольева, и Паскаль согласно кивнула. – Галактика, конечно, велика, но не настолько, а кроме того, у нее весьма почтенный возраст. Едва какая-нибудь цивилизация начинает посылать в космос роботов, все остальные узнают об этом, скажем, в течение миллиона лет. А Галактика старше в несколько тысяч раз. Согласна, несколько поколений звезд должны родиться и умереть, прежде чем накопится достаточное количество тяжелых элементов, чтобы обеспечивать цивилизацию энергией, но, даже если бы культуры, строящие машины, возникали раз в миллион лет, у них была бы тысяча возможностей подчинить себе всю Галактику.

– На такие вопросы всегда было только два ответа, – возразила Паскаль. – Во-первых, цивилизации есть, но мы их не видим. Этот аргумент годился несколько веков назад, сейчас он не проходит. Сотни звезд с их планетными системами закартированы до последнего квадратного дюйма.

– Может быть, они и не существовали никогда?

Паскаль кивнула:

– И это объяснение годилось только для того времени, когда мы знали о Галактике очень мало. В частности, не предполагали, что в ней предостаточно мест, пригодных для возникновения жизни. Об этом нам только что сказала Илиа: звезды соответствующего типа с соответствующими планетами на соответствующих орбитах. А биологические модели дают более высокий поток однородных событий, в том числе и для разумных культур.

– Значит, это неправильные модели, – возразила Хоури.

– Или, наоборот, правильные, – возразила Вольева. – Едва мы вышли в космос, покинув Первую систему, нам стали попадаться по всей Галактике мертвые цивилизации. Они погибли не меньше чем миллион лет назад, а некоторые гораздо раньше. Но следы их существования говорят об одном: наша Галактика была когда-то довольно густонаселенной. Почему же она внезапно так опустела?

– Война! – воскликнула Хоури, и на минуту воцарилось молчание.

Его прервала Вольева. На этот раз она говорила тихо и печально, будто речь зашла о чем-то сокровенном.

– Да, – сказала она. – Война Рассвета. Вроде так ее назвали?

– Я помню.

– Когда же это было? – спросила Паскаль.

На мгновение Вольева почувствовала симпатию к этой женщине, оказавшейся между двумя людьми, которые явно приобщились к неким тайнам, но, вместо того чтобы просветить собеседницу, сосредоточились на выявлении ошибочных представлений и сомнений друг друга. А ведь Паскаль об этом даже не догадывается. Пока.

– Это было миллиард лет назад, – ответила Хоури, и на этот раз Вольева не перебивала ее. – Похоже, война пережевала и выплюнула все эти цивилизации, и мы теперь видим лишь их жалкие бесформенные останки. Думаю, нам никогда не узнать, из-за чего все началось и кто пережил войну. Мы лишь знаем, что выжившие больше походили на механизмы, чем на организмы, хотя представить себе эти механизмы мы вряд ли способны – все равно что троглодит пытался бы вообразить нашу нынешнюю технику, экстраполируя от орудий труда, которыми он располагал. Между прочим, у них было название – то ли сами его придумали, то ли получили от других. Всех деталей я не помню, но название засело в голове.

– Ингибиторы, – сказала Вольева.

Хоури кивнула:

– И оно было заслуженным.

– В смысле?

– Я имею в виду то, чем они занимались потом, – сказала Хоури. – Не во время войны, а после нее. Похоже, они обрели веру. Взяли на себя нечто вроде священной миссии. До Войны Рассвета в Галактике царила разумная органическая жизнь. Те же, кто уцелел на руинах, представляли собой нечто иное, я бы сказала, постразумное. И теперь им было гораздо проще делать свое дело.

– И что же это за дело?

– Ингибиция. В буквальном смысле. Они взялись подавлять развитие разумных культур по всей Галактике, чтобы предотвратить новую Войну Рассвета.

В разговор вступила Вольева:

– Но задача не исчерпывалась лишь уничтожением цивилизаций, переживших войну. Пришлось менять условия на тех планетах, где со временем могла возникнуть разумная жизнь. Ингибиторы не занимались звездной инженерией, – возможно, столь радикальное вмешательство противоречило их жестким моральным установкам. Поэтому препятствия развитию жизни создавались в меньших масштабах, локально, без воздействия на эволюцию звездных систем. Это могло быть, например, незначительное изменение орбиты кометы, с тем чтобы планета дольше обычного подвергалась метеоритной бомбардировке. Даже если бы жизнь ухитрилась найти себе нишу, например, глубоко под землей или на дне океанов у гидротермальных источников, она вряд ли достигла бы достаточно сложных форм, чтобы угрожать ингибиторам.