Пространство Откровения

— Да, о себе. О том, кто я. — Силвесту хотелось разрыдаться, и от того, что другой возможности это сделать не будет, — хотелось еще сильнее. Но не позволили искусственные глаза. Он никогда не плакал. — И о том, почему теперь не могу тебя ненавидеть — ведь это означает ненавидеть себя самого. Сомневаюсь, что я вообще когда-нибудь ненавидел тебя.

— Значит, все-таки не получилось? Я имею в виду то, что планировал в отношении тебя. Но не стану лгать, будто разочарован тем, что из тебя вышло. — Кэлвин тут же поправился: — Тем, что вышло из меня.

— Я рад, что все выяснилось, хоть и только сейчас.

— Что собираешься делать?

— Ты отлично знаешь что. У нас же теперь все общее. — Силвест вдруг поймал себя на том, что смеется. — Мои секреты в том числе.

— А, так ты и о том самом маленьком?

— Что? — проскрежетал Похититель Солнц — будто радиоприемник уловил трескучий голос далекого квазара.

— Надо полагать, ты прослушивал разговоры, которые я вел на корабле? — Теперь Силвест обращался уже к инопланетянину. — Я имею в виду тот случай, когда позволил собеседникам думать, что блефую.

— Блефуешь? О чем ты?

— О «горячей пыли» в моих глазах, — ответил Силвест.

Он снова рассмеялся, но теперь уже громче и веселее.

А потом запустил серию нейронных сигналов, которые так долго и бережно хранил в памяти. Они вызвали каскад событий в сложной схеме его искусственных глаз, а те в свою очередь добрались до контейнеров с микроскопическими крупицами антиматерии.

И стал свет. Ярчайший и чистейший. Такого Силвест не видел никогда и нигде, даже в портале, ведущем в Гадес.

И больше не было ничего.

Вольева увидела это первой.

Она все ждала, когда же «Ностальгия по бесконечности» прикончит ее. Следила за огромным конусом, черным как ночь, — затмевая звезды, тот скользил к ней с целеустремленностью акулы. Где-то внутри этой громадины различные системы спорили между собой, как лучше отправить ее на тот свет, выбирали способ поинтереснее. Только этот спор и мог служить объяснением тому факту, что Илиа еще жива, поскольку сейчас она была досягаема для любого корабельного орудия.

Казалось, с переходом под контроль Похитителя Солнц «Ностальгия по бесконечности» приобрела нездоровое чувство юмора. Как будто она намеревалась предать Вольеву смерти с садистской медлительностью; для начала жертва пусть помучается ожиданием хоть каких-нибудь событий. Собственное воображение стало для Илиа самым лютым врагом. Оно старательно напоминало о многочисленных системах, способных потрафить вкусам Похитителя Солнц. Одни могут сварить ее за несколько часов, другие расчленить не убивая — взять, к примеру, лазеры, прижигающие рану. На худой конец, можно прислать роботов, предназначенных для внешнего ремонта, что бы раздавили ее.

Да, уж на что на что, а на свою изобретательность Вольева не жаловалась никогда.

И вдруг она увидела свет на поверхности Цербера, примерно там, где находился «Плацдарм». Вспышка длилась какую-то долю секунды — гигантский светляк, засиявший только для того, чтобы тут же погаснуть.

Или это колоссальный взрыв?

Она смотрела, как разлетаются во все стороны куски породы и оплавленных механизмов.

Хоури с трудом верилось, что она до сих пор жива. На этот раз просто не могло быть сомнений: все кончено. Чего она могла ожидать, придя в чувства? Ну, во-первых, чудовищной боли в гравитационных лапах Гадеса, разрывающих на куски и ее тело, и ее душу. Еще мигрени — худшей с тех пор, как Мадемуазель пробудила в Ане память о Войне Рассвета. Даром, что ли, Ана и Паскаль разыскали тот бар и выхлестали весь алкоголь, который там был.

Однако Хоури пришла в себя быстро и не заметила ни малейшего похмелья — сознание было ясным, как отмытое оконное стекло. А вот и другой сюрприз: она находится вовсе не в «Пауке». Напрягая мозг, она вспомнила, что уже просыпалась — и были чудовищные гравитационные волны, и они с Паскаль ползли на середину каюты, где разница напряжений, казалось, была поменьше. Конечно, проку от этого быть не могло — хватка нейтронной звезды беспощадна. Им оставалось одно: каким-нибудь способом ослабить агонию.

Но где же, черт побери, она находится?

Хоури проснулась, лежа лицом вниз на твердой, как бетон, поверхности. А над ней крутились звезды — точь-в-точь носящиеся по всему небу колеса повозок. В этом движении было что-то неправильное, будто Ана смотрела на них сквозь толстую линзу, простирающуюся от горизонта до горизонта.

Обнаружилось, что двигаться она может. Хоури попыталась встать, но тут же упала.

На ней был скафандр.

Но ведь в «Пауке» она не носила скафандра. Этот же — точная копия того, в котором она спускалась на Ресургем, и того, в котором Силвест отправился на Цербер. Как же так? Ей все приснилось? Но никогда в жизни у нее не бывало таких реалистичных снов. Сколь бы ни был правдоподобен сон, в нем всегда есть внутренние противоречия: начни приглядываться, и вся конструкция вскоре развалится…