Простые слова

Потерянно озираясь вокруг себя, пытаюсь сконцентрироваться на происходящем, но всё впустую, пока вдалеке не замечаю Ветрова, а рядом с ним Смирнову. Злата что-то шепчет на ухо Саве. Тот кивает и что-то бормочет в ответ, а потом на мгновение сталкивается взглядом со мной. Вот она боль невыносимая, ничем не прикрытая! Булатов не обманул: они здесь! Они вместе! Кусаю губы, крепче перехватываю руку Тохи и, отвернувшись от Ветрова, прошу:

– Отвези меня домой, – не уверена, что получается, но я пытаюсь улыбнуться, чтобы спрятать от Савы свою слабость и боль.

– Ага, – кивает Булатов и, крепче обняв, продолжает куда-то вести.

Глава 20. Ты опоздал

Савелий.

Больше всего я ненавижу зубную боль. Даже слабая она способна свести с ума любого. Монотонная, неуёмная, пробирающая до костей – помимо неприятных ощущений с некоторых пор она вселяет в меня ещё и страх. С детства привыкший к современным технологиям и лучшим клиникам города, я с ужасом вспоминаю свой первый визит к стоматологу в детском доме и его небрежное: «Немаленький, потерпишь!». В памяти навсегда отпечаталось, как до содранных в кровь пальцев цеплялся за кресло, как едва не терял сознание от пронзающей челюсть боли, как проклинал сладкое и обещал себе чистить зубы по десять раз на дню, но молчал. Ни разу не пискнул, не пустил слезу.

Стоя сейчас на пороге роскошного дома Осина и глядя в равнодушные глаза Наны, я ощущаю себя в кресле того самого бездушного дантиста, когда до искр из глаз больно, а подать вид – стыдно. Не тупой, понимаю, что выбор Наны – Антон, что я проиграл. Зря приехал. Хотел уберечь, но вижу, в моей помощи Свиридова не нуждается.

– Сава, ты куда? – робко касается моего плеча Смирнова, когда, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пытаюсь уйти. – Мы же только пришли.

– Зря волновались, – киваю в сторону лестницы на второй этаж. – У Свиридовой всё хорошо!

– Погоди! – Злата всматривается в спину подруги, в обнимку с Булатовым поднимающуюся в хозяйскую спальню. – Они же расстались. Марьяна сама сказала.

– Обманула, – пожимаю плечами и хочу как можно скорее вернуться домой. В этом рассаднике пьяного веселья и разврата ощущаю себя лишним, да и Смирнова здесь как бельмо на глазу: слишком правильная, слишком скромная – всё слишком.

– Меня обманула? Марьяна? Нет, она не могла, – чуток осмелев, Злата цепляется за рукав моей толстовки, а меня разбирает нервный смех: не могла она, ну конечно!

– Про меня же обманула!

– Скорее, не сказала! – оправдывает лживую подругу Смирнова.

– И что целовалась со мной, не сказала? – понимаю, как тошно Злате это слышать, но иначе не знаю, как открыть ей глаза на Свиридову.

Девчонка вся сжимается, тут же отпускает мою руку и, наклонив вниз голову, прячет свои эмоции под копной каштановых волос. А я ощущаю себя монстром: видел же, как Златка на меня смотрит, как краснеет и робеет рядом со мной, но одной левой сравнял её чувства с землёй.

– Прости! – взъерошив на голове волосы, сам беру Смирнову за руку. – Нам лучше отсюда уйти.

Злата не спорит. Всё так же изучая взглядом свою обувь, она покорно идёт за мной через двор к парковке и молчаливо ждёт, когда приедет такси. Благо машина приходит через считаные минуты. Открыв дверцу, помогаю Смирновой занять место и уже хочу сесть рядом, как она вдруг поднимает на меня свои карие, затуманенные слезами глаза и впервые не прячет смущённого взгляда, смело заглядывая в мою душу.

– Марьяна тебе нравится, да? – спрашивает в лоб.

– Какое теперь это имеет значение?

– Большое, Сава, – бормочет, отпуская слезинку стекать по щеке. – Знаешь, ты мне тоже очень нравишься. Наверно, как никто и никогда в этой жизни. Быть может, я даже тебя люблю.

Смирнова смахивает слёзы и тут же продолжает:

– Я могу позволить тебе сейчас уехать, а завтра ты, быть может, заметишь меня. Только я так не хочу.

Таксист недовольно что-то ворчит, подгоняя нас, но Злата словно не замечает его.

– Прежде чем решишь сесть рядом, Сава, ты должен знать, что Марьяна не любит Булатова. В этом я уверена! Он однажды уже втоптал её в грязь и, не сомневаюсь, сделает это снова. Я не в курсе, почему она с ним встречается; хочет бросить, но всё равно уходит с ним. Может, назло тебе, а может, он её заставляет. Чего ты усмехаешься? Думаешь, я слепая? Не замечаю, какой затравленной Марьяна выглядит рядом с Тохой? Впрочем, я ничего не утверждаю. Только сегодня Марьяна мне позвонила и просила приехать. Ей было плохо. И если сейчас она здесь и делает глупости, то это от отчаяния. По ошибке, понимаешь?

– Мне всё равно, – выдаю ложь за правду. Мне больно, обидно, хреново, как никогда раньше, но ни черта не всё равно. И Смирнова это видит.

– Если так, поехали! – тонкие губы девчонки дрожат в натянутой улыбке. Она наперёд знает ответ: я останусь.

– Ну, долго вы там ещё? – снова кряхтит водитель, обернувшись к нам.

– Свиридовой повезло с подругой, – ухмыляюсь, вспоминая, как сильно Нана грезила о друзьях. Хотя бы у одного из нас детские мечты сбылись.

– Садовая, 15, – называю нетерпеливому таксисту адрес Златы и закрываю дверцу авто.