Простые смертные

Она сняла лыжную куртку – ту самую, цвета мяты, – и села напротив. Потом сняла берет и положила его на стол. Потом размотала кремовый шарф, скатала его в комок и положила поверх берета.

– Я только что заходил в бар, – признался я, – и понял, что вы, наверное, пошли кататься на лыжах.

– Склоны закрыты. Надвигается снежная буря.

Я снова выглянул в окно.

– Какая снежная буря?

– Вам следовало бы слушать местное радио.

– Там только и делают, что крутят без конца «One Night in Bangkok»! Уже в ушах навязло.

Она невозмутимо помешивала свой шоколад.

– Вам бы лучше вернуться домой – скоро, не позже чем через час, здесь все окутает непроницаемая белая мгла. Ничего не будет видно даже на расстоянии трех метров. Это почти то же самое, что внезапно ослепнуть.

Она сняла ложечкой шоколадную пенку, проглотила и стала ждать, когда я признаюсь, что же все-таки со мной случилось.

– Я только что выписался из отеля «Четвинд-Питт».

– Я бы на вашем месте вписалась обратно. Правда.

Я изобразил сбитый самолет и пробормотал:

– В данный момент это весьма проблематично.

– Раздор среди друзей Руфуса-сексиста?

Я наклонился к ней чуть ближе.

– Они подцепили каких-то подвыпивших девиц в клубе «Вальпургиева ночь», а те оказались проститутками. И сутенеры этих девиц в данный момент выжимают из ребят все до последнего сантима. Я убрался через аварийный люк.

Холли не выказала ни малейшего удивления: подобные истории на лыжных курортах случаются сплошь и рядом.

– Ну, и каковы же ваши планы на будущее?

Я посмотрел в ее серьезные глаза. Разрывная пуля счастья прошила мои внутренности.

– Пока не знаю.

Она с наслаждением, маленькими глоточками пила свой шоколад, и мне захотелось стать этим шоколадом.

– Во всяком случае, вы не кажетесь таким уж обеспокоенным; я бы на вашем месте так не смогла.

Я молча пил кофе. Было слышно, как на кухне пекарни шипит сковородка.

– Я не могу этого объяснить. У меня ощущение… словно мне грозит некая неминуемая метаморфоза. – Было очевидно, что Холли меня не понимает, но я ее за это не винил. – Вам когда-нибудь случалось… столкнуться с обманом? Причем с таким, которого вы понять не в силах… Или…или… незаметно для себя пропустить несколько часов? Нет, не в смысле «ой, как время летит!», а как при гипнозе… – я прищелкнул пальцами, – …щелк – и пары часов как не бывало? Хотя кажется, что между двумя ударами твоего сердца никакого перерыва не ощущалось. Возможно, эта штука с провалом куска времени служила просто для отвлечения внимания, но я действительно отчетливо ощущаю, что моя жизнь меняется. Со мной происходит некая метаморфоза – вот самое подходящее для этого слово… Вы очень стараетесь не показать, что я выгляжу в ваших глазах настоящим фриком, только я и сам понимаю, что говорю такие вещи, словно у меня не все дома.

– Что-то чересчур много сложностей. Я ведь работаю в баре, если вы помните.

Я пытался подавить сильнейшее желание перегнуться через стол и поцеловать ее. Но она, конечно же, дала бы мне пощечину и прогнала. Я бросил в кофе еще кусочек сахара. А она, еще помолчав, спросила:

– А где вы собираетесь жить во время этой своей «метаморфозы»?

Я пожал плечами.

– Метаморфоза происходит со мной. И я на нее никак повлиять не могу.

– Круто, но я так и не получила ответа на свой вопрос. На автобусе отсюда сейчас не выберешься – они не ходят, а гостиницы заполнены под завязку.

– Я же говорил, что эта снежная буря нагрянула очень не вовремя.

– Вы ведь мне выложили еще не всю ту ерунду, которой у вас голова забита? Есть и еще кое-что, верно?

– О, буквально тонны! Но об этой «ерунде» я вряд ли кому-нибудь когда-нибудь расскажу.

Холли отвела глаза, явно принимая какое-то решение…

* * *