Простые смертные

Шэрон валялась в гостиной на диване и смотрела какой-то мультфильм. Папа в холле разговаривал с парнем из доставки – напротив нашего паба как раз разворачивался грузовик пивоваренного завода. Мама для чего-то мелко-мелко крошила на доске яблоки и делала вид, что меня не слышит. В таких случаях мне обычно полагалось спросить: «В чем дело, мам? Что я такого сделала?», только на фиг мне нужны эти детские игры. Она же наверняка заметила, как поздно я вчера вернулась. Вот пусть сама на эту тему и заговаривает. Я насыпала в плошку хлопьев «Витабикс», залила их молоком и поставила на стол. Мать с грохотом накрыла сковороду крышкой и подошла ко мне.

– Так. Ну и что ты скажешь в свое оправдание?

– Да, мам, с добрым утром. Сегодня тоже будет жара.

– Что ты намерена сказать в свое оправдание, юная леди?

Если не знаешь, что сказать, притворись невинной овечкой.

– А что говорить-то? И насчет чего? Можно поточнее?

Она тут же уставилась на меня, не мигая, как змея.

– Ты в котором часу домой вернулась?

– Ну ладно-ладно, ну чуточку опоздала, ну извини.

– Два часа – это не «чуточку». Где ты была?

Я продолжала безмятежно жевать «Витабикс».

– У Стеллы. Забыла на часы посмотреть.

– Вот как? Очень странно. Очень и очень странно. Дело в том, что я в десять часов звонила матери Стеллы, хотела выяснить, где тебя черти носят, и догадайся, что она мне ответила? Сказала, что ты ушла, когда и восьми еще не было. Так кто из вас врет, Холли? Ты или она?

Вот вляпалась!

– Ну и что? Я, когда ушла от Стеллы, решила еще немного прогуляться.

– И куда же завела тебя твоя прогулка?

Четко выговаривая каждое слово, я сказала:

– На берег реки. Устраивает?

– И куда же ты двинулась по берегу реки – верх по течению или вниз?

Я старательно выдержала паузу, потом спросила:

– А что, это так уж важно?

Из телевизора доносились какие-то взрывы и вопли мультипликационных героев. Мама сердито крикнула сестренке:

– Выключи это немедленно, Шэрон! И уходи отсюда. И дверь за собой закрой.

– Это несправедливо! – возмутилась Шэрон. – Ты Холли ругаешь, а я что, виновата? Пусть Холли отсюда уходит!

– Быстро, Шэрон. И ты тоже, Жако. Мне нужно… – Но Жако уже и след простыл. Когда наконец убралась и Шэрон, мама предприняла новую атаку: – Значит, ты отправилась на «прогулку» совсем одна?

Откуда это отвратительное ощущение, что она хочет вывести меня из себя?

– Да.

– И далеко ты забрела, гуляя в полном одиночестве?

– Я что, должна назвать расстояние в милях? Или лучше в километрах?

– А может, твоя «прогулка» привела тебя прямиком на Пикок-стрит? Где живет некий тип по имени Винсент Костелло? – На кухне точно вихрь взметнулся. За окном на том берегу реки, в Эссексе, я заметила крошечную фигурку с конечностями-палочками – какой-то мужчина снимал с парома свой мотоцикл. – Что, все слова растеряла? Ну, давай я тебе подскажу, напомню: вчера в десять часов вечера ты опускала там жалюзи, стоя на подоконнике в одной майке, а больше, по сути дела, на тебе ничего и не было.

Да, я действительно спускалась, чтобы купить Винни пиво. Да, я действительно опускала жалюзи на том окне, что выходит на улицу. Да, кто-то действительно проходил мимо. «Расслабься, – сказала я себе. – Неужели этот единственный незнакомец, мельком глянувший на наши окна, так сразу меня и узнал? Мама просто рассчитывает, что я сломаюсь. Но я и не подумаю».

– В тебе пропадает роскошная барменша, мам. Ты бы отлично выслеживала наркоманов и сдавала их в MI5[2].

Мама бросила на меня классический гневный взгляд Кэт Сайкс – в нем слились отвращение, презрение и гнев.

– Сколько ему лет?

Теперь уже я упрямо сложила руки на груди.

– Не твое дело.

Мать прищурилась:

– По всей вероятности, двадцать четыре.

– Раз ты и так знаешь, зачем же спрашивать?

– Потому что подобные отношения двадцатичетырехлетнего мужчины и пятнадцатилетней школьницы – это преступление. За это его запросто можно посадить.

– Мне уже в сентябре исполнится шестнадцать. А у полиции Кента, по-моему, найдется рыбка и покрупнее, чтоб бросить на сковородку. И вообще, я уже достаточно взрослая, сама могу решать, с кем мне иметь «подобные отношения», а с кем не иметь!

Мать вытащила сигарету из красной пачки «Мальборо» и закурила. Мне тоже до смерти хотелось курить.

– Когда я все расскажу твоему отцу, он же с этого Костелло кожу заживо сдерет.

Ну, это фигушки: папе, как и всем хозяевам пабов, и впрямь порой приходится выпроваживать из бара разных упившихся до чертиков и разбуянившихся «артистов», только он совсем не тот человек, который способен содрать с кого-то живьем кожу.

– Брендану, между прочим, тоже было пятнадцать, когда он бегал на свидания с Мэнди Фрай, – сказала я. – И если ты думаешь, что они просто гуляли, держась за ручки, то очень ошибаешься. Хотя я что-то не помню, чтобы ты ему хоть раз сказала, что его за это «запросто можно посадить».

Мать посмотрела на меня и произнесла четко, почти по слогам, точно разговаривая со слабоумной:

– Мальчики – это – совершенно – другое – дело.