Простые смертные

Двое конвойных, приезжавших каждые две недели, были нам хорошо знакомы – Ноэль Мориарти, водитель танкера, и Шеймас Ли, отвечавший за распределение товаров. Ноэль, весьма сообразительный человек лет тридцати пяти, бледный, лысеющий, с вечно озабоченным взглядом, обменялся рукопожатием с Мартином и заговорил с ним, пока водитель пристраивал шланг для перекачки топлива. Мартин спросил, что известно насчет Хинкли-Пойнт. Ноэль сказал, что, по словам его начальника, китайцы мониторят изображение, передаваемое со спутников, летающих на небольшой высоте, но в целом комплекс выглядит так, словно персонала там вообще не осталось. Эта новость разлетелись по толпе местных жителей меньше чем за минуту, однако всегда трудно сделать сколько-нибудь надежные выводы, располагая столь скудной информацией. Ноэль Мориарти и Мартин подписали необходимые бумаги, затем водитель нажал на красную ручку и начал перекачивать солярку в кооперативную цистерну. Мы пытались уловить хотя бы запах топлива и вновь мучительно вспоминали беспечную «нефтяную эпоху».

Фургон тем временем уже въехал задним ходом во двор кооперативного склада на противоположной стороне площади, а Шеймас Ли разговаривал с Олив О’Дуайр, заместителем мэра Килкрэннога. Продукты, которые грузили в фургон, были произведены в основном на фермах: из морозильника доставали свежезамороженную говядину, бекон, индюшатину, крольчатину, баранину и ягнятину, а из сухого хранилища выносили ящики с табаком, луком-пореем, капустой, луком, картошкой, тыквами и поздними фруктами. Большая часть фруктов и овощей пойдет на стол представителей Концессии в Рингаскидди, где чиновники РOC проживают вместе со своими семьями, а часть продуктов перепадет Народно-освободительному Военному Флоту Атлантики. Мясо, не клонированное и не зараженное цезием – ну, пока что это действительно было так, – по сногсшибательным ценам продадут в Пекине, Чунцине и Шанхае. Молоко превратят в Рингаскидди в порошок, поскольку сухое молоко – одна из главных статей нашего экспорта.

В обмен на продукты три главных члена Кооператива Шипсхеда – Даррас, Ахакиста и Килкрэнног – получали дизельное топливо, удобрения, инсектициды, запчасти для машин, электролампы, кое-какие инструменты и скобяные товары, а также кое-что по специальному списку – например, такие жизненно необходимые лекарства, как инсулин для Рафика, – который каждый месяц согласовывался на заседании городской комиссии. У фирмы POC был также заключен договор со Стабильностью о передаче нам набора вещей и продуктов для еженедельных пайков, вот только качество этих пайков в последние месяцы становилось все хуже и хуже. Впрочем, самая важная вещь, которую обеспечивала нам Компания, – это безопасность. POC защищала Арендованные Территории, оплачивая милицейские посты, которые Стабильность выставляла вдоль шестидесятимильного Кордона; именно поэтому на десятимильной полосе берега от Бантри до Корка не царило беззаконие, которое, точно чума, свирепствовало в Европе, особенно когда из-за Всеобщего Затемнения отключали основные сети питания. Люди в баре Фицджеральда втихомолку поговаривали, что китайцы делают все это отнюдь не из любви к нам и что компания POC, несомненно, извлекает большую выгоду из сделок, но даже самый запойный пьяница способен был представить себе, какие дикие нравы стали бы царить на Шипсхеде без этих «трех К»: Компании, Конвоя и Кордона.

* * *

К трем часам дня мы с моей коляской были уже у школьных ворот, и я вспомнила, как забирала Аоифе из разных детских садов в Северном Лондоне и в Рае. Теперь основной темой для разговоров у собравшихся возле школы родителей служило крайне бедное содержимое коробок с пайком, только что полученных в здании Кооператива; в коробках вне зависимости от возраста находились: четыреста граммов плохо очищенной овсянки, в которой попадалась не только шелуха, но и солома; двести граммов коричневого риса; двести граммов чечевицы; пятьдесят граммов сахара; пятьдесят соли; упаковка из десяти пакетиков чая «Dragon Brand»; половинка маленького бруска мыла из демилитаризованной зоны; тюбик корейского дезинфицирующего средства, уже два года как просроченного; пузырек йода с надписью на кириллице и – совершенно неожиданно – ластик «Hello, Kitty!» с запахом кока-колы. То, что не использовалось в семье, становилось разменной монетой на пятничных рынках. Но, пожалуй, сегодняшняя коробка с пайком оказалась самой убогой за последние шесть лет – с тех пор как в 2039 году после жуткого неурожая зерновых ввели систему распределения. «Я понимаю, это действительно позор, – говорил Мартин, окруженный разочарованно ворчавшей толпой, – но я всего лишь мэр, а не волшебник. Я до посинения слал уведомления в Стабильность Корка, но как я мог заставить их ответить, если они отвечать не желают? Стабильность – это не демократия: они в первую очередь заботятся о себе, а ответить изволят только на письмо из Дублина!»