Простые вещи

Саня снова грустил, хотя чувствовал, что есть и что-то хорошее, очень хорошее, вот только никак не мог сообразить, что же именно… Нащупывал, ловил, ходил мысленно вокруг да около, и вдруг… Господи! Кольцо! Да где же оно? Заглянул под подушку — пусто! В щель между стеной и матрасом. Тоже ничего. Свесился вниз и заглянул под тахту. Кольцо лежало на коврике и сияло радостной синевой. Так что же на гербе-то?! Александр Павлович вскинулся и тут же сообразил, где у него лежит лупа. На стеллаже! На третьей полке. Точно! Там она и была. Схватил лупу и принялся изучать печатку. Резьба оказалась весьма искусной, а сам герб особенной затейливостью не отличался: поперек щита змеевидная перевязь, над ней лебедь. Ох, гуси-лебеди! Неужели они на роду у него написаны? Смешно, однако! Он вспомнил Лялькины мучения с гусем Мартином и криво усмехнулся. Да, умеет Сева подарки делать! Ляле он живого гуся на Рождество подарил, а Сане, можно сказать, подложил свинью! Ну да ничего! С гусем они разобрались, разберутся и с лебедем! Сначала он навестит Лялю. Потом с батей потолкует. А затем до библиотеки доберется, займется гербом и выяснит, кому такой принадлежал…

Саня попробовал примерить кольцо. Оно едва налезло на мизинец. Никаких сомнений — женское. Он положил кольцо на ладонь, камень в солнечном луче вспыхнул ярким синим огонечком. Понравился огонек Игрунку: было в нем что-то отчаянно радостное. А в тени камень поседел, приобрел глубину, стал маняще таинственным. В голову Сане полезла всякая чертовщина. А что, если с родовым кольцом связано страшное проклятие? Или, напротив, благословение? Из поколения в поколение передается проклятие, и тот, кто надел кольцо… Словом, всевозможная романтическая чепуха. Ведь сколько необыкновенных историй сочинено о кольцах, перстнях, драгоценных камушках! Какую им только силу не приписывали! В сказках повернешь кольцо — и стал невидимкой, получил кошель денег, перелетел на другой конец света — обрел власть над джинном, что исполнит три желания, а иногда и больше. А не сказочные кольца чаще всего приносили несчастья. Интересно, чего бы пожелал для себя Саня от волшебного кольца? Чтобы сад снова одичал? Или чтобы твердокаменная Катенька стала кроткой и ласковой? Или чтобы он научился видеть людей насквозь? Или чтобы Катенька его насквозь увидела? Почувствовав, что мысли вновь потекли в запретное русло, он приказал себе сосредоточиться на кольце. Смотрел и радовался игре исседа-синего, будто бы лоснящегося, камня. Есть в нем загадка, нет сомнения, и он ее разгадает, это точно.

Александр Павлович положил кольцо на стеллаж рядом с лупой, и оно оттуда сверкнуло ему синей вспышкой, словно рассмеялось и подмигнуло. Нрав у кольца был явно веселый, несчастий пока оно не сулило. Значит, так: надо узнать, на каком камне сделана печатка, когда нанесена резьба. Хорошо бы воска купить и посмотреть, какой получится отпечаток. Воск, правда, раньше был особый. Нынешним стеарином его не заменишь.

Настроение у Александра Павловича сделалось прямо-таки лучезарным. Он брился и все поглядывал на кольцо, а оно ему, смеясь, подмигивало синими вспышками. «Ну что ж, поедем в Москву, прогуляемся, — мысленно обратился он к синеглазому колечку, — посмотрим, счастливое ты или несчастливое?»

Он положил кольцо в карманчик бумажника и спустился вниз; на столе в кухне стояли две чашки, и очень вкусно пахло кофе. Вера сидела тут же на диванчике и явно его ждала.

— Поверьте, я ничего дурного не хотела. Мне и в голову не могло прийти, что вы дорожите… Даже не знаю, собственно, чем… В общем, когда-то у вас в саду все примерно так и было. Прошу простить, я и подумать не могла…

— Отболит — прощу, — честно сказал Александр Павлович. — А раз не можете думать, так никуда не лезьте. И зарубите себе на носу — ничего нельзя делать в чужом доме без спроса!

Вера не стала оправдываться, мол, не хотела упустить весеннее время. Когда и работать в саду, как не весной?

— Я подожду, — сказала она и взялась за кофейник.

— Нет, нет, избавьте меня от своих забот, — сухо сказал Александр Павлович и тут же вышел.

Он не мог понять, как эта молодая женщина еще недавно могла вызывать у него симпатию, а иной раз и что-то вроде нежности? Сейчас он чувствовал только неприязнь, не хотел даже находиться с ней рядом. Только природная деликатность мешала ему выставить ее тут же за дверь.

«В Москве попью кофе», — решил про себя Александр Павлович и направился к гаражу.

Сидя за рулем, он всегда успокаивался, успокоился и на этот раз. Серая лента дороги вилась среди зеленых полей, на горизонте темнел лесок, но кто знает? Может, и там уже росли не грибы, а заборы?