Просвечивающие предметы (сборник)

Во вторую неделю февраля, примерно за месяц до того, как их разлучила смерть, Персоны полетели на несколько недель в Европу: Арманда — к матери, умирающей в бельгийской больнице (верная дочь прибыла слишком поздно), Хью — навестить по просьбе издательства господина R. и еще одного американского писателя, тоже живущего в Швейцарии {117} . Шел сильный дождь, когда он высадился из такси у большого, старого, некрасивого дома R. над Версексом. Он поднялся по усыпанной гравием дорожке, вдоль которой с двух сторон бежали пузырящиеся потоки дождевой воды. Входная дверь была приоткрыта, и, вытирая ноги о коврик, он с приятным удивлением увидел в холле Джулию Мур, стоящую к нему спиной у столика с телефоном. Он узнал ту же, что и прежде, прелестную мальчишескую стрижку и оранжевую блузку. Когда он кончил вытирать ноги, она положила трубку и оказалась совершенно иной девушкой.

— Простите, что заставила вас ждать, — сказала она, устремив на него улыбающийся взгляд. — Я заменяю мистера Тамворта, пока он отдыхает в Марокко.

Хью Персон прошел в библиотеку — удобно обставленную, но недостаточно освещенную комнату, решительно старомодного вида, уставленную энциклопедиями, словарями, справочниками и авторскими экземплярами авторских книг в многочисленных изданиях и переводах. Он уселся в глубокое кожаное кресло и достал из портфеля перечень вопросов для обсуждения. Главные вопросы были таковы: как в рукописи «Тралятиций» загримировать ряд слишком узнаваемых персонажей и что делать с заглавием, невозможным с коммерческой точки зрения.

В этот момент вошел R. Он уже три или четыре дня не брился, на нем был нелепый синий комбинезон, в котором, как он считал, удобно размещать различные орудия труда — карандаши, шариковые ручки, три пары очков, карточки, большие скрепки, аптекарские резинки и невидимый миру кинжал, который он после нескольких приветственных слов приставил к горлу Персона.

— Я только могу повторить, — сказал он, падая в кресло, освобожденное Хью, которому он указал на такое же кресло напротив, — то, что уже говорил не раз. Можно выхолостить кошку, но не моих персонажей. Что касается названия, которое есть не что иное, как в высшей степени респектабельный синоним слова «метафора», то никакие ретивые жеребцы его из-под меня не вырвут. Мой врач посоветовал Тамворту запереть погреб, что тот и сделал, а ключ спрятал, а дубликат будет готов только в понедельник, а я, знаете, слишком горд, чтобы покупать дешевые вина в поселке. Поэтому все, что я могу предложить, — ты уже заранее качаешь головой, сынок, и правильно делаешь — это банка абрикосового сока. Теперь поговорим о советах и клеветах. Ваше письмо, сударь, довело меня до зеленого каления. Меня обвиняли в том, что я порчу невинных девушек, но если позволите каламбур, то портить своих невидных детушек я не позволю.

Он пустился в объяснения, что если настоящий художник решил создать образ, восходящий к здравствующему человеку, то любые изменения с целью замаскировать сходство равносильны убийству прототипа, как, знаете, протыкают булавкой куколку из глины, и девушка в соседнем доме падает мертвой. Если речь идет о произведении подлинно художественном, если в его мехах не только вода, но и вино, оно становится в определенном смысле неуязвимым, зато в другом — очень хрупким. Хрупким, потому что робкий издатель, заставляя художника менять «стройную» на «полную» или «брюнетку» на «блондинку», искажает не только сам образ, но и нишу, в которую он поставлен, и, стало быть, весь выстроенный храм; неуязвимо же оно потому, что, как бы решительно образ ни изменяли, прототип все равно будет опознан по форме дыры, остающейся в ткани повествования. Но помимо всего прочего, сами субъекты, выведенные им в книге, люди хладнокровные и не станут трубить о себе и своем возмущении. На самом деле им будет скорее приятно с видом немножко знатоков, как говорят французы, слушать всевозможные пересуды в литературных салонах.

Вопрос же о названии «Тралятиций» — это совсем другая уха. Читатели не догадываются, что названия бывают двух типов. Названия первого типа тупой автор или умный издатель придумывают, когда книга уже написана. Это — просто этикетка, намазанная клеем и пристукнутая кулаком, чтобы держалась. Таковы названия большей и худшей части бестселлеров. Но бывают заглавия и другого рода. Такое заглавие просвечивает сквозь книгу, как водяной знак, — оно рождается вместе с книгой; автор настолько привыкает к нему за годы, пока растет стопка исписанных страниц, что оно становится частью всего и целого. Нет, мистер R. не может пожертвовать «Тралятициями». Хью, набравшись храбрости, заметил, что в третьем слоге язык сбивается с «т» на «л».

— Язык невежд! — загремел мистер R.

Хорошенькая секретарша заглянула в комнату и объявила, что ему нельзя уставать и волноваться. Поднявшись с усилием, великий человек теперь стоял, подрагивая и ухмыляясь, и протягивал большую волосатую руку.

— Итак, — сказал Хью, — я, конечно, передам Филу, как болезненно вы отнеслись к его замечаниям. До свидания, сэр. На будущей неделе вы получите макет обложки.

— Прощевай, сынок, до скорой встречи, — сказал мистер R.