Просвещать и карать. Функции цензуры в Российской империи середины XIX века

Однако возможность назначить на цензорские места людей, наделенных «нравственным и умственным авторитетом в обществе», представилась только в царствование Александра II. Кадровая политика цензурного ведомства 1856–1858 годов до некоторой степени определялась репутацией цензоров в литературном сообществе. В Петербургском комитете, где служил Гончаров, в эти же годы начало сотрудничать немало литераторов: исторический романист И. И. Лажечников, автор пьесы из времен Ивана Грозного А. К. Ярославцев и др. В то же время уволены были «нелепые» цензоры Ю. Е. Шидловский, Н. И. Пейкер и Н. С. Ахматов[117]. Схожей была и кадровая политика в других цензурных ведомствах, где на службу принимали все больше писателей или, по крайней мере, не чуждых литературе людей[118]. Гончаров, прославившийся еще после шумного успеха «Обыкновенной истории» в 1847 году, воспользовался своим символическим капиталом, чтобы добиться выгодного для карьеры назначения. В свою очередь, руководство цензурного ведомства, проводя масштабные перемены в кадрах, планировало переманить на свою сторону этот капитал. Участие в цензуре известного и авторитетного литератора, вероятно, должно было способствовать повышению репутации этого ведомства и, судя по всему, отходу от исключительно конфликтных отношений с литературными кругами.

Принятый на службу в цензуру при таких обстоятельствах Гончаров воспринимал свою работу как возможность выполнять роль не чиновника, а «посредника между властями и писательским миром» (Мазон, с. 32). Считая себя цензором новой формации, Гончаров очень скептически отзывался о коллеге по комитету, упоминая «книгу „Альманах гастронома“, которую ценсуровал Елагин и чуть ли не там нашел много „вольного духа“»[119]. Принципиальное отличие между Елагиным и собою Гончаров усматривал, судя по всему, именно в способности играть роль своеобразного медиатора между государством и литературным сообществом, а тем самым поддерживать реформы, к которым стремились и «либеральные бюрократы», и столичные писатели. Попытки выполнять такую функцию становятся заметны, если внимательно изучить деятельность Гончарова-цензора.

С самого начала службы в цензурном комитете Гончаров пытался поддерживать контакты между либерально настроенными высокопоставленными чиновниками и литературным сообществом. Именно он по поручению товарища министра внутренних дел П. А. Вяземского предложил издателю «Отечественных записок» напечатать в журнале статью Э. Форкада «Французский национальный банк»[120], переведенную П. А. Валуевым, на тот момент — губернатором Курляндии и одним из наиболее ярких сторонников «либеральной бюрократии» (именно Валуев был автором знаменитой записки «Дума русского (во второй половине 1855 года)», призывавшей молодого императора к реформам[121]). В письме Краевскому Гончаров апеллирует к мнению С. С. Дудышкина, сотрудника «Отечественных записок», то есть ведет себя как литератор, но вместе с тем туманно сообщает, что «вообще очень бы желательно было напечатать эту статью» (Мазон, с. 33), явно намекая на какие-то знания, полученные благодаря службе. В тот же день, 24 мая, Краевский согласился напечатать статью, о чем Гончаров немедленно уведомил Вяземского, явно просившего добиться ее публикации, и обещал повлиять на цензора журнала Краевского А. И. Фрейганга[122], а после сообщил Вяземскому список исключений, которые были «так незначительны, что авторское самолюбие, кажется, не должно пострадать»[123]. Посредничество Гончарова оказалось, впрочем, не вполне удачным: Краевский, опасаясь, что другой перевод статьи «того и гляди явится в каком-нибудь журнале, не здесь, так в Москве»[124], хотел напечатать ее в июньской книжке журнала, однако Вяземский, опасаясь за «авторское самолюбие» Валуева, счел нужным переслать текст отцензурованной статьи в Митаву (Мазон, с. 34)[125]. 26 сентября 1856 года Гончаров сообщал Дружинину, что воспользовался случайной встречей с тем же Вяземским, чтобы ускорить назначение своего адресата на пост редактора «Библиотеки для чтения», и обещал устроить личную встречу товарища министра и литератора[126]. Дружинин действительно вскоре был утвержден редактором журнала.

В то же время Гончаров пытался установить доброжелательные отношения между литераторами и вновь назначенным либеральным председателем цензурного комитета и попечителем Петербургского учебного округа Г. А. Щербатовым. Это видно в письме Краевскому от 18 ноября 1856 года, где цензор не просто передает издателю приглашение на вечер к Щербатову, но и подчеркивает, что тот не приказывает, а лишь просит Краевского пожаловать и что на вечере встретятся представители разных кругов — и литераторы, и профессора, и цензоры: