Просвещенные

Окрещенный в честь святого покровителя сапожников Криспина, младенец весом восемь фунтов две унции через три дня был с большой помпой доставлен из больницы домой — в фамильное поместье. Над воротами развесили вручную расписанные стяги. Десятки крестьян выстроились вдоль гравийной дорожки, торжественно прижимая к груди соломенные шляпы, вытягивая шею, чтобы взглянуть на ребенка сквозь окна серебристого «паккарда». Некоторые развязали шейные платки и махали ими, как флажками. По мере приближения экипажа крестьяне приветствовали его громкими приветствиями и подбрасывали в воздух шляпы. Машина подъехала к двухэтажной усадьбе, челядь в кремовой форме, выстроившаяся по ранжиру от мажордома до конюха, разразилась аплодисментами. Леонора выставила ногу из машины, потянулась, чтобы принять Сальвадора от Урси, и гордо представила его на всеобщее обозрение. Его трепали за розовые щечки, снова и снова пощипывали переносицу и восхищенно гладили по уже поросшей густыми светлыми волосами головке. Они восторгались его карими глазами. Среди прислуги Сальвадора прозвали Золотым, и прозвище это продержалось до начала войны, когда ему было четыре года и волосы его потемнели уже два года как. Потом одни бежали к своим семьям, другие погибли в ходе военных действий, и прозвище было забыто. Сальвадор узнал о нем, уже когда был совсем взрослый.

Из готовящейся биографии «Криспин Сальвадор: восемь жизней» (Мигель Сихуко)

* * *

На столе Криспина стояла в рамке единственная фотография, я взял ее себе на память. Старая карточка четыре на пять в сепии: перед родовым гнездом Сальвадора в имении Свани в предместьях Баколода. Слева направо (все щурятся на солнце): Урси, приземистая и коренастая; похожая на тростинку Лена в школьной форме; взъерошенный Нарцисито, с игрушечным планером в руках; Криспин, почти выросший из своей коляски; одетый с иголочки Мортимер Джей Глэдстоун, их гувернер из Бостона; на заднем плане вдоль розовых кустов идет Ятаро, японский садовник, его лицо наполовину скрыто тенью соломенной шляпы.

* * *