Просветление и другие заблуждения

Просветление и другие заблуждения

Введение

И как только это удаётся этому парню?

Нет уж, спасибо! Хватит с меня Карла Ренца! Я понял это через двадцать минут, послушав его речи. Вместе с Кристианом Сальвезеном мы посещали тогда сатсанги различных учителей для нашей совместной книги «Пробуждённые приходят». В самом завершении нам порекомендовали Карла Ренца. Мол, нам надо бы включить его в книгу. У него был опыт просветления. У него было прозрение во что-то, во что не было прозрения у нас. И в различных городах у него преданная публика.

При первой встрече мне показалось, что этот человек лично для меня ни на что не годился. Он слишком много говорил и не был склонён к медитативным паузам. Он не смотрел долгим, проникающим взглядом и не создавал никакой духовной атмосферы. Он сидел, как инструктор семинара, без цветов, без свечей, без фотографии какого-либо гуру, вообще без хотя бы какого-нибудь символа духовности. Я-то знавал других учителей сатсангов! Учителей с магнетической аурой. Таких, которые вначале долго сидели безмолвно, закрыв глаза, пока недвижимость не заполняла собой всё помещение. Учителей, которые смотрели глубоко в душу вопрошающих. «Святых», каждое слово которых было на вес золота. Их окружали музыка, цветы, благовония и образы великих учителей.

Ничего подобного в случае Карла Ренца. Никакого благоговения. Никакой особой атмосферы. Ничего медитативного. Хуже: он был даже антимедитативен! Я медитировал двадцать лет, каждое утро, каждый вечер. Этот же парень, не долго думая, объявил мою практику совершенно бесполезной! Стёрли и забыли! И дальше в том же духе. Всякий путь — заблуждение, всякое усилие — бесполезно, всякий поиск — безнадёжный случай. Так он говорил. Многие из слушателей, очевидно, своего рода абонементная публика, явно веселились. Я обрадовался, когда беседа закончилась. Но затем я почувствовал кайф. Кайф прямо на улице. По пути домой. Всё ещё продолжал чувствовать в квартире. И на следующий день. Словно бы во время беседы я получил незаконную таблетку счастья. Инъекцию беззаботности. Или же сильнодействующее средство для расслабления. Это было странно. Должно быть, что-то произошло за пределами слов.

Чтобы убедиться в этом, я снова отправился туда. А потом ещё раз. И с тех пор я по возможности не пропускаю ни одной беседы, когда этот человек приезжает в город. Мне и сейчас кажется, что говорит он несколько многовато. Два часа в один заход, прерываемый только вопросами слушателей. И в конце второго часа он кажется пугающе свежим и охотно готов продолжать. Слушатели же уже измотаны. Они измотаны, потому что всё, что они думали и во что верили, оказалось развеянным по ветру. Все аргументы — несостоятельными.

Карл Ренц не признаёт никакую духовную традицию, никакого золотого изречения мировой мудрости. Ни одно приобретённое глубоким переживанием знание не может устоять. Ничто. В конце беседы не остаётся ничего. Всё, что когда-либо думал и во что верил искатель, больше ничего не значит. Вообще ничего.

Это может действовать удручающе. Но чаще всего приводит к облегчению.

Случается, что некоторые люди впадают в своего рода шоковое оцепенение и в конце быстро уходят, чтобы никогда больше не вернуться. Бывает и так, что во время беседы кто-нибудь с мрачным молчанием или громкими протестами покидает аудиторию. Но большинство развлекается и смеётся — чем дольше длится беседа, тем больше. Порой случаются смеховые истерики, как в детском саду. Поначалу мне это здорово действовало на нервы. Когда я осмеливаюсь задать какой-нибудь искренний вопрос, а другие прыскают смехом, меня это раздражает. Даже сейчас некоторые из этих дурацких выходок действуют мне на нервы, особенно когда у меня возникает ощущение, что я не понял шутки.

Но это проходит. Потому что подлинная шутка бесед Карла Ренца: тот, кто чувствует себя уязвлённым, исчезает. Того, кто раздражённо реагирует, больше нет. Конечно, слушатель остаётся сидеть на том же самом месте до конца. Но теперь он за пределами беспокойства. Всё то, что, как он думал, ему нужно было защищать, улетучилось. То, что якобы составляет человека, так называемая личность во время беседы упорхнула прочь. То есть вся сеть верований, опыта, представлений о себе. Она казалась сложной, а теперь просто распадается. Представления о том, каким должен быть мир, каким должен быть я сам и другие, исчезают. Что должно бы произойти, чтобы я был счастлив, да и вообще, что что-то должно произойти, становится незначимым. В итоге остаётся то, что, как правило, называют «Присутствием», безоблачной ясностью, которой ничего не требуется.

Звучит неплохо! И как только это удаётся этому парню? Он утверждает, что вообще ничего не делает.