Просветленные не берут кредитов

— А ты поразмысли над этим. Чуть позже, когда рот твой вновь будет закрыт. Только учти, человек, вызывающий у тебя негативные эмоции, на самом деле является не более чем зеркалом, в котором отражается твоя собственная проблема, пусть слегка преувеличенная и искаженная. Какой смысл гневаться на отражение, ругать его, злиться?

Я пожал плечами.

— Меж тем люди обычно так себя и ведут, — тут брат Пон покачал головой и цокнул языком. — Куда разумнее вглядеться в зеркало, понять, ради чего его прислала тебе милосердная судьба… Наш друг колдун, например, столь же раздражителен, как и ты. Несдержан и агрессивен, склонен к ненависти в адрес окружающих… Разве не так?

Я открыл рот, чтобы возразить, но был остановлен резким жестом.

— Нет времени спорить! — безапелляционно заявил монах и неожиданно спросил: — Помнишь ли ты цепь взаимозависимого происхождения?

Резкая смена темы являлась одним из его любимых педагогических приемов, когда-то она сбивала меня с толку, но позже я привык.

Еще бы, как не помнить!

Ее изображение и детали намертво отпечатались в моей памяти после того, как я несколько месяцев рисовал на земле бхавачакру: слепой, горшечник с горшками, обезьяна, человек в лодке посреди океана, дом с запертыми окнами и дверями и так далее, всего двенадцать звеньев.

— Отлично, — сказал брат Пон, не дожидаясь подтверждения. — Теперь смотри. Усвоенная тобой схема объясняет, как возникает положение, в котором находится обычный человек: неведение порождает формирующие факторы, те определяют появление сознания, вокруг того нарастает то, что именуется форма-и-имя, и так далее… Только использовать ее можно и в обратном направлении — не для того, чтобы создать те путы, что привязывают нас к Сансаре, а для их разрушения!

— Это каким образом?

— То, что звенья перечисляются в определенном порядке, вовсе не означает, что они следуют одно за другим, как вагоны в поезде. Нет, они существуют все вместе, определяют другу друга одновременно и связаны каждое с каждым. И если убрать одно…

— Другие тоже начнут исчезать? — предположил я.

Брат Пон кивнул:

— Совершенно верно. Если нет неведения, то пропадают формирующие факторы… Убери сознание, неоткуда взяться форме-и-имени. И начинать можно с любого места. Понимаешь?

— Но как ликвидировать, например, ту же старость и смерть? — спросил я, вспомнив последний этап цепи взаимозависимого происхождения. — Разве это по силам человеку?

— Нет, конечно. Поэтому работу с цепью начинают обычно с первого звена. Невежество, то самое, с которым мы с тобой активно разбирались в прошлый раз. Вспомни наши беседы, то, сколько всего ты узнал о себе и о мире. Все не просто так. Второй этап начинается после того, как вся структура несколько ослаблена, а здесь берутся за звено номер восемь, за влечения и страсти, которыми охвачено любое живое существо в Сансаре.

Соответствующую картинку я помнил, она изображала человека с чашей вина.

— Для всех этих явлений в санскрите есть слово тришна, — продолжил монах. — Реализуется она через следующие десять привязанностей — убеждение в реальности собственного «я», сомнение в возможности достичь свободы, вера в обряды и ритуалы, стремление к наслаждениям, недоброжелательность, любовь к земной жизни, стремление к жизни на небесах, гордыня, самооправдание и убежденность во всемогуществе ума. Некоторыми из них ты уже занимался, на другие не обращал внимания…

— Но что я со всем этим должен делать?

— То же, что и всегда, — улыбка у брата Пона была лучезарной. — Осознавать! Схватывать моменты, когда тришна в одном из своих обличий проявляет себя! Вспомни! Свет осознания заставляет чахнуть самые ветвистые и ядовитые сорняки, взращенные невежеством!

Он замолчал и некоторое время разглядывал меня, улыбаясь лучезарно, точно голливудский актер. Заговорил вновь, лишь когда стало ясно, что я хоть в какой-то степени усвоил сказанное.

— Нет влечений и страстей — лишаешься, с одной стороны, различения чувства приятного, неприятного и нейтрального, а с другой — привязанности к существованию.

На колесе бхавачакры эти звенья изображались человеком со стрелой в глазу и его сородичем, срывающим плоды с дерева.

— Можно раскрутить дальше, но ты, я думаю, и сам справишься, — сказал брат Пон. — Займись на досуге…

Монах издевался, знал прекрасно, что в его компании досуга мне не видать.

— Вопросов нет? Тогда закрывай рот…

— Один есть! — поспешно сказал я. — Когда колдун вызывал духов, вы ведь могли… Имели силы его остановить?

— Само собой. Я мог расколоть землю под его ногами, призвать драконов с горных вершин, — на этот раз я не мог сказать, шутит брат Пон или говорит серьезно. — Только как сказал один из просветленных — тот, кто демонстрирует сверхъестественные силы перед толпой, похож на женщину, прилюдно обнажающую собственные гениталии. Удовлетворен? Теперь молчание, ибо у нас будут гости…

Да, кто-то с нарочитым топотом уже поднимался по лестнице.