Просветленные не берут кредитов

— Я теперь понял, зачем нужна медитация с деревом, — проговорил я. — Убрать… снять противопоставление между тем, что я считаю «я», и тем, что я считаю «не-я»… Ведь так? И с мертвецом то же самое.

— Совершенно верно. Ведь все это… — монах обвел рукой лес, землю, небо, — является частью твоего сознания… не само по себе, а то, как ты его воспринимаешь. Поэтому фокус можно на самом деле перенести в любую точку, необязательно оставаться внутри тела. Этой скучной фиксацией мы обязаны работе ума и мощной энергии привычки.

На привал в этот день мы остановились пораньше, чтобы до темноты набрать хвороста для костра.

— Я-то обойдусь без обогрева, — сказал брат Пон насмешливо. — А вот ты вряд ли. Прошлой ночью я даже проснулся от стука твоих зубов. Иди, собирай ветки, и побольше!

Я топал через лес, высматривая сухие сучья, и не забывал хромать и кривиться набок — обязанности изображать убогого дурачка с меня никто не снял, и даже в горных джунглях можно встретить людей. Сумерки потихоньку густели, тени между деревьев уплотнялись, и я шагал по широкому кругу, чтобы не уходить слишком далеко от выбранной для ночлега полянки.

Ударивший прямо в лицо яркий свет заставил меня зажмуриться, я невольно отступил на шаг. Настроение мертвеца еще не покинуло меня до конца, поэтому я не столько испугался, сколько удивился — что это может быть, бесшумно подкравшийся человек с мощным фонарем или инопланетяне из «Секретных материалов» почтили меня визитом?

Открыв глаза, я обнаружил, что в золотистом сиянии между деревьев парит некто, сидящий на огромном цветке.

Лепестки, их я насчитал восемь, переливались радужным сиянием, а устроившийся на них тип мог похвастаться белым как снег телом, одеждой того же цвета и роскошной короной на голове. Он улыбался мне благосклонно, сжимая в изящной руке небольшое деревянное колесо, словно оторванное от древней телеги.

Будду Вайрочану с дхарма-чакрой я в свое время вырезал из дерева и теперь узнал мгновенно.

Выглядел он точно так, как и положено, вплоть до удлиненных мочек ушей…

Неужели это и вправду бодхисаттва, наделяющий светом прозрения и пожирающий чужие омрачения?

Или галлюцинация?

Пока я стоял в оцепенении, соображая, что именно делать, Вайрочана подплыл ближе. Исходящий от него золотистый свет окутал меня как облако, я ощутил тонкий, сладковатый аромат — жасмин, корица, розовое масло, еще что-то незнакомое, тревожащее.

А в следующий момент он исчез, и лес словно погрузился в глубокую тьму.

Забыв о том, что хотел набрать еще веток, я заторопился к брату Пону.

— Что с тобой? — спросил он, увидев меня. — Встретил тигра? Или одного из асуров?

Голосом я пользоваться не мог, поэтому пришлось рисовать палочкой на земле.

Получилось, конечно, убого, но идею монах ухватил.

— А, тебе явился Вайрочана? — произнес он равнодушно. — Что же, бывает. Немедленно забудь об этом.

Я вытаращился на брата Пона как на сумасшедшего: забыть подобное? как?

— Это абсолютно ничего не значит, — пояснил он. — Это лишь признак, симптом. Показатель того, что твое новое тело готово открыть глаза и действовать самостоятельно. Вспомни гору Меру, что мерещилась тебе год назад… Это совершенно то же самое. Никакой пользы, только искушение считать себя крутым и духовно продвинутым.

Разочарование вонзило в меня острые мелкие зубы: как так, ко мне явился один из пяти великих будд и это не значит ничего, не имеет значения, просто какой-то там «симптом»?

Может быть, брат Пон завидует?

Последней мысли я устыдился и поспешно отогнал ее.

Мы развели костер, и я занялся «движением против потока», вспоминая в обратном порядке события дня. И естественно, тут же наткнулся на встречу с Вайрочаной в вечернем лесу, вновь увидел его прекрасное лицо, ощутил прикосновение того света, что излучало тело будды, ноздри мои затрепетали от запаха огромного цветка.

Я мигом забыл, что именно делаю, погрузился в видение с головой.

Вывел меня из сладостного транса голос брата Пона, произнесшего:

— Вот это как раз то, о чем я говорил.

Я поморщился, с неудовольствием думая, что от наставника ничего не скроешь и что порой это может быть очень неудобно.

С осознаванием во сне у меня по-прежнему ничего не выходило, и это несмотря на все усилия. Я просто не мог уловить тот факт, что не бодрствую, не получалось вспомнить себя внутри сновидения, и на все мои вопросы, что с этим делать, брат Пон отвечал: «Ничего, рано или поздно получится».

Этим утром, проснувшись, я ощутил досаду по поводу того, что опять потерпел неудачу. Хорошо еще, что костер мы устроили как надо, и он тлел до сих пор, давая достаточно тепла.

— С пробуждением, — сказал монах, копавшийся в сумке для пожертвований. — Вставай, пора за дела.

Дела наши начались с трапезы, во время которой мы уничтожили остатки снеди, полученной от Большого Босса.

— Дальше пойдем налегке, — заявил брат Пон с видом на редкость довольным. — Пустые сумы, пустое сознание…

«И пустое брюхо» — очень хотелось добавить мне, но возможности такой у меня не было.

— Но прежде чем отправиться в путь, я научу тебя еще одной полезной вещи. Выбирай дерево.