Просветленные не боятся темноты (СИ)

Брат Пон крикнул что-то на тайском, ему ответили, и из-за лачуги показался голый по пояс мужик средних лет, с длинными, едва не по пояс волосами, козлиной бородкой и даже усами.

Носил он рваные джинсы, сандалии и ожерелье из человеческих зубов.

- Хелло-хелло, - сказал он мне, оскалив собственные зубы, редкие, но очень белые. - Помогать?

Я смотрел на него с опаской, поскольку единственная моя встреча с колдуном, случившаяся на землях племени луа, приятных воспоминаний не оставила. Конечно, были еще девяностые на родине, когда чуть ли не каждый вчерашний комсомолец или коммунист стал экстрасенсом или магом, но они в счет не шли.

- Да, - согласился брат Пон.

Они о чем-то поговорили, и меня пригласили за хижину, где меж деревьев обнаружился гамак с кучей пивных банок под ним, а рядом что-то вроде верстака - первый служил местом отдыха нашего хозяина, второй, похоже, исполнял роль операционного стола.

Взгромоздился я на него не без опаски.

- Это точно нужно? - спросил я.

- И ты еще спрашиваешь? - брат Пон усмехнулся. - Все будет хорошо. Увидишь.

Колдун тем временем нацепил на голову повязку, сплетенную из множества разноцветных шнурков, украшенную стеклянными, металлическими и деревянными фигурками зверей и людей, и вооружился жезлом с круглым навершием, таким массивным, что им можно было глушить быков.

Последним штрихом стали очки в роговой оправе, солидные, но с трещиной в правом стекле.

- Помогать, - повторил колдун, на этот раз утвердительно, и принялся меня ощупывать.

Пальцы у него оказались ловкие и на удивление деликатные.

Повязка с ноги оказалась снята так стремительно и легко, что я этого не заметил. Затем обитатель хибары запел нечто монотонное, встряхивая своим жезлом, словно одиноким маракасом.

От этого вытья у меня помутилось в голове, все вокруг закружилось, мир превратился в набор серых, зеленых и бежевых полос. Меня завертело и понесло, я попытался выбраться из туманной пелены, в которой оказался, но сил не нашлось даже на то, чтобы пошевелить руками.

Потом слуха моего коснулись голоса, тяжелые, звучные, доносившиеся сверху: один принадлежал женщине, второй мужчине, и они о чем-то беседовали, хотя на каком языке, я понять не мог.

Вроде бы слова русские, но порядок странный, как в немецком...

Порыв холодного ветра ударил в лицо, и я заморгал, понимая, что лежу на столе, сквозь кроны жарит солнце, а рядом стоит брат Пон, довольный, как дорвавшаяся до курятника лиса.

- Вот и все, - сказал он, протягивая руку. - Тебя подлатали, можно идти.

Лодыжка больше не болела, хотя повязку я обнаружил на том же месте, ушибы и порезы не беспокоили совершенно, зато оказались покрыты бесцветной, резко пахнувшей мазью.

Поднявшись, я увидел, что колдун лежит в гамаке и курит длинную трубку, вырезанную из древесного корня.

- Спасибо, - пробормотал я по-английски. - Ему нужно заплатить?

- Уже заплачено, - брат Пон кивнул нашему хозяину, и мы пошли в сторону дороги. - Поскольку теперь ты здоров, обратно до парома мы прогуляемся пешком. Тут под горку. Красота...

Солнце поднялось в зенит и жарило немилосердно, поэтому идея меня не обрадовала.

Но спорить я не стал, поскольку и в самом деле мог идти, совсем не хромая.

- Как такое возможно? - спросил я, когда мимо нас с ревом промчался тук-тук.

- Человеческое существо можно представить как пучок нитей, на каждую из которых нанизаны бусинки-дхармы. И при некотором навыке определенные нити можно сдвигать, менять местами, хотя далеко не все и не всегда... свобода их перемещения как раз определяется кармой, нашими предыдущими деяниями и состоянием сознания в конкретный момент.

- И колдун шевельнул нити внутри меня?

- Именно, - подтвердил брат Пон. - Только не внутри, а принадлежащие тебе. Дхармы, образующие восприятие физического тела, под влиянием его манипуляций заколыхались и сформировали новый узор, в котором нет места тяжелому вывиху.

- А можно было совсем все убрать?

- Можно, но не нужно. Пусть болит и чешется, напоминает о мальчике с ушами, - монах посмотрел на меня с ехидцей.

Я же покраснел и отвернулся: вот он зачем он это сказал, а?

Светило палило с жуткой силой, и я, хоть и шагал нормально, но обливался потом. Зверски хотелось пить, но водой мы не запаслись, и предстояло терпеть до "Севен-елевена", находящегося рядом с пирсом.

Мы остановились в тени, передохнуть, и тут напомнил о себе телефон, спрятанный в кармане рюкзака.

Как ни странно, это оказался мой тайский консультант-законник.

Необычайно раздраженным голосом он сообщил мне, что если мы не привезем документы в Налоговый департамент сегодня же, то рискуем большим штрафом, и что вообще за мной числится недоимка в размере нескольких тысяч бат.

Проклятье, я совсем забыл про потерянные бумажки, а о недоимке услышал впервые!

За что я плачу этому типу и вообще, почему так много всего одновременно на мою голову?