Просыпайся, дорогая

Он пригласил друзей в гостиную, ближе к столу, небогатому, впрочем, закусками. На разномастных тарелках были разложены сэндвичи с тунцом и шоколадные кексы из ближайшего кафетерия. В графине желтел лимонад, доставленный оттуда же. Будь гости голодны, вечер мог бы закончиться неудачей для принимающей стороны, но все понимали, что они здесь не ради угощения, бурного веселья ожидать не стоит. Осмотрев еще раз нехитрую снедь, Адам понял, что этим вечером им явно понадобится что-то покрепче лимонада, и прихватил с углового столика початую бутылку Jack Daniel's Honey и три рокса. Подумав, взял и четвертый. Может, если они вместе немного выпьют, как раньше…

В этот момент в гостиной показалась Мэриэм в длинном домашнем платье, ее волосы были не слишком старательно убраны назад, отдельные пряди выбивались и падали на лицо. В приглушенном вечернем свете она выглядела мягко, почти нежно.

Адам невольно залюбовался. «Почти как раньше», – подумал он. Если бы не этот блуждающий взгляд и отрешенный вид, можно было бы решить, что они снова собрались мило посидеть, болтая о всяких пустяках.

Паттерсон и Хелен бросились приветствовать, чуть ли не обнимать Мэриэм. Все же они и правда рады были ее видеть живой, хоть и, очевидно, не вполне здоровой. Она смогла лишь вяло пожать им руки, немало обескуражив этим старинных приятелей.

Адам застыл посреди комнаты с бутылкой и бокалами в руках, спохватился и поспешил вернуться к роли радушного хозяина. Пока все остальные усаживались, он разлил виски по роксам. Поймав каким-то чудом взгляд супруги, неловко улыбнулся ей. Мэриэм не одарила его взаимностью.

* * *

Казалось бы, что такого – завести непринужденный разговор со старыми друзьями. Но неловкие паузы то и дело создавали гробовую тишину. Беседа не клеилась, распадаясь, словно плохо пропеченный пирог.

К сэндвичам никто не притронулся, хоть Адам и предлагал пару раз. Только бокалы то и дело пустели, и вот уже была откупорена вторая бутылка. Друзья пили, но веселее им не становилось.

Мэриэм сидела так, словно это она была в гостях, то и дело переводя взгляд с Дэвида на Хелен и обратно, натянуто улыбаясь невпопад их репликам. Сама она не сказала за вечер ни слова.

Адам попробовал разрядить обстановку музыкой и поставил пластинку с ненавязчивым джазом. Увы, в то и дело повисавшем молчании он звучал как-то жалко. Казалось, все вздохнули с облегчением, когда проигрыватель наконец также умолк. Не нужно было еще сильнее притворяться, что все как раньше.

Через три четверти часа этого мучения Адам потянулся за сигаретой:

– Мы пойдем немного подышим, а вы пообщайтесь, девочки, – сказал он и увел Паттерсона.

Тот охотно последовал за товарищем, они вышли на крыльцо и закурили в свете фонарей, отражавшихся в лужах на дорожке к дому.

Адам выдохнул дым, наконец он мог говорить:

– Я надеюсь, Хелен сумеет пробиться к ней. Я так устал, старина, эти полтора месяца я живу словно с чужим человеком. – Он помолчал. – Я стараюсь изо всех сил. Мы были у нескольких врачей. Все одно и то же – антидепрессанты и побольше отдыха. Это бред, друг, я не могу ее угробить, я только заново ее заполучил, достал с того света. – Адам тяжело вздохнул. Такая мука слышалась в его голосе. Казалось, порой он еле-еле мог выдавить слова вместо хрипа. И наконец умолк.

– Тебе не кажется, – прервал молчание Дэвид, – пора применить более серьезные меры?

– На что ты намекаешь? – встрепенулся Адам. – Клиника? Психушка?! Я никогда ее туда не отправлю. Даже если она однажды вообще перестанет меня узнавать и захочет придушить. Я люблю ее, понимаешь? Люблю. Не бросил тогда, ни за что не брошу и сейчас.

– Ладно, ладно, друг, успокойся, – встревоженно пытался успокоить его Паттерсон, хлопая по плечу.

Адам лишь устало кивнул в ответ.

Докуривали они в молчании.

* * *

В молчании Хелен пыталась придумать, как же завязать разговор с Мэриэм. Пусть они и не были подругами юности, но за те пару лет, что длилось знакомство, стали закадычными приятельницами, делящимися проблемами не реже, чем радостями. А тут будто чужой человек. Это действовало на нервы. Ходить вместе по ресторанам и ездить на побережье – это одно, а пытаться проникнуть за стену отчуждения – совсем другое. Тем более когда неясно, кто и что за ней.

Не придумав ничего более оригинального, впрочем ей и вправду было любопытно об этом узнать, Хелен спросила:

– Как у вас с ним сейчас? Все хорошо?

– Да.

«Еще бы было нехорошо. Тебе же вообще уже, кажется, все до лампочки», – чуть ли не со злостью подумала Хелен.

Вслух же, улыбнувшись со всем своим очарованием, завела разговор об их общем прошлом:

– А помнишь, мы в прошлом году ездили с ночевкой на озеро? Помнишь ту хижину? Говорят, ее снесли и строят отель.

– Понятно.

Хелен держала бокал в руке, вращая по кругу остатки виски на дне, словно это помогало ей придумывать новые темы для никак не задававшегося разговора. Бросив взгляд в сторону прихожей и входной двери, она воодушевилась:

– Мальчики, мы уже заскучали. Где вы? – бросила она фразу, как призыв к спасению.