Протей, или Византийский кризис

Но и тут пустили их к Павлу Павловичу далеко не сразу. Чудовищной толщины дверь неслышно пропустила их в тамбур, где началась идентификация радужной оболочки и просвечивание всем, чем можно, потом они попали во второй тамбур, где дюжие бабищи всех перещупали, в третьем их чем-то опрыскали, и лишь потом ветхий камердинер, которого новый государь получил в наследство вместе с престолом, по одному пригласил их в кабинет. Камердинер считался немым, и никто не знал — правда это или нет.

Пришлось пройти через арку, образованную двумя огромными мамонтовыми бивнями, кремового цвета, в тончайшей резьбе. Видимо, владелец кабинета решил сохранить память о киммерийском детстве.

В кабинете за столом уже сидели трое братьев и известный всему миру Павел Павлович, почти уже император всероссийский, в форме подполковника Преображенского полка, с единственным, но очень почитаемым в России орденом преподобного Никиты Столпника. Трое братьев поднялись из-за стола, но по знаку наследника сели обратно, и Тимон отметил про себя: а порядочно народу-то набилось. Электронщица Джасенка подумала примерно то же самое и на мгновение дала выглянуть на свет божий Оранжу. «Ну ни фига ж себе публики», — подумал незримый Оранж.

Новый царь даже минеральной воды не предложил, а сразу приступил к делу. Втянул в себя воздух — и выстрелил в собравшихся монологом, явно заготовленным заранее:

— Наш царственный родитель милостию Божией государь Павел Второй решил отойти от дел и провести остаток дней на покое. Согласно с волей нашего глубокоуважаемого венценосного отца, сегодня мы на себя принимаем бремя ответственности за судьбу Российской империи. Однако волею опять-таки нашего отца с сегодняшнего дня изменяются законы престолонаследования в империи. Дабы не сеять смуту, решено, что венчаемый государь-император выбирает себе по личному разумению младшего соправителя и коронуется вместе с ним. В дальнейшем тот из двоих императоров, кто по естественным причинам останется один, назначает себе соправителя и оба придерживаются того же порядка дальше. Власть обоих монархов абсолютна, лишь в случае несогласия между ними предполагается считать, что старший император имеет два голоса против одного у младшего. Случай одновременной гибели обоих императоров в законе тоже оговорен, предусматривается безусловная невозможность подобного события… что подтверждено господином Горацием Аракеляном. — Царь посмотрел на предиктора в упор, но тот не уделил ему внимания.

Повисла тишина.

— Далее возникает вопрос об имени династии. С этим просто. Дабы не утрачивать традиции и не прерывать династий, в соправители мы призываем Христофора Ласкариса как младшего императора Христофора I с присвоением фамилии Романов-Ласкарис. Правда, будет необходима вторичная коронация после того, как будет исправлена ошибка и он перейдет из католической веры в православие.

«Ну Мартиниан, ну черемис!» — подумал Тимон и тихо цокнул языком.

— Это, собственно, все, что я хотел сообщить вам, — сказал император, сцепляя руки на столе.

— А можно нас тоже повенчать? — спросила Цинна, крепко вцепившись в руки обоих мужей.

— Все можно будет, только потом, — шепнула ей Джасенка.

Христофор сидел как водяной на солнцепеке, маска раздолбая скукоживалась на нем и облезала, ибо он понимал, что вот теперь-то ему предстоит царствовать на самом деле.

Подал голос тот, от кого этого ждали меньше всех, заговорил кулинарный ректор:

— Как же в новом законе вопрос о приоритетах дальнейших агнатов?

Царь был готов к ответу:

— Закон полностью прописан, зачитывать его потом все равно придется, так зачем сейчас время тратить? Но насчет агнатов все верно. Разумеется, потомки царствующих или царствовавших императоров будут пользоваться приоритетным правом наследования, но не более того. Мы восстанавливаем Теремной дворец и оборудуем в нем Порфировый покой, где жены императоров будут рожать отпрысков династии. Но с этим спешить не надо, Кремль бы восстановить…

— Бросьте, государь, — сказал Гораций, словно кроме него и царя рядом не было никого. — Вы же давно знаете, что служба царя — тяжелая и порою довольно гнусная работа, и тот, кто рвется к ней, просто не ведает, что творит. В вашем случае и выбора нет, кроме вас некому больше, иначе — гражданская война и… эти, как, килочеги жертв. Десятки тысяч, короче. Кому оно надо? Думаю, по достижении двадцати одного года, в две тысячи пятнадцатом государь Христофор женится… ладно, могу ведь и ошибаться.

«Черта с два ты когда ошибаешься», — подумал Тимон.

— Ну, будем заканчивать? — спросил царь. — Есть просьбы?

Заговорил Христофор. Он был красней вареного рака.

— Ваше величество… Я боялся, что пропадет… Я биту искал бейсбольную, не нашел, а это так вот…

Он положил на стол государственный скипетр Российской империи. Ослепительно сверкнул «Орлов». Присутствующие переглянулись.

— Так есть просьбы?.. — спросил Павел Павлович, будто перед ним положили оброненную дирижерскую палочку.