Протестантам о Православии

«Послание Восточных Патриархов к епископам Великобритании с изложением Веры Православной» (сентябрь 1723 года) говорит, что «бременем и следствиями падения мы называем не самый грех, но удобопреклоность ко греху и те бедствия, которыми божественное правосудие наказало человека за его преслушание: изнурительные труды, скорби, тлесные немощи, болезни рождения, тяжкая жизнь на земле странствования, телесная смерть»[115].

Дело не в том, что Бог карает всех за грех одного, равно как и не в том, что мы все каким–то образом еще до нашего рождения ухитрились в Адаме и вместе с ним совершить его беззаконие. Архим. Иустин Попович, крупный сербский богослов ХХ века, так резюмирует святоотеческое понимание нашей связи с грехом Адама: «В адамовом грехе надо различать два момента: прежде всего преступление как таковое, акт нарушения Божией заповеди, нарушение как таковое (), ошибку как таковую (), непослушание как таковое (); и, с другой стороны — состояние уже совершенного греха (µ). Потомки Адама, в строгом смысле слова, не принимали личного, непосредственного, сознательного и вольного участия в Адамовом преступлении (то есть в , , ). Но поскольку они берут свой исток от падшего Адама, от греховной природы, они наследуют греховное природное состояние, в котором живет грех (µ) как деятельное начало, которое понуждает личность каждого из нас совершить грех подобно Адаму, почему и подвергаются тому же наказанию, что и Адам»[116]. «Они же, подобно Адаму

, нарушили завет и там изменили Мне» (Ос. 6, 7).

Задолго до Вольтера и Толстого поверхностно–юридическими теориями возмущался св. Григорий Богослов: «Остается исследовать вопрос и догмат, оставляемый без внимания многими, но для меня весьма требующий исследования. Кому и для чего пролита сия излиянная за нас кровь — кровь великая и преславная Бога и Архиерея и Жертвы? Мы были во власти лукавого, проданные под грех и сластолюбием купившие себе повреждение. А если цена искупления дается не иному кому, как содержащему во власти, спрашиваю: кому и по какой причине принесена такая цена? Если лукавому, то как сие оскорбительно! Разбойник получает цену искупления, получает не только от Бога, но <получает> самого Бога, за свое мучительство берет такую безмерную плату, что за нее справедливо было пощадить и нас! А если Отцу, то, во–первых, по какой причине кровь Единородного приятна Отцу, Который не принял и Исаака, приносимого отцом, но заменил жертвоприношение, вместо словесной жертвы дав овна? Или из сего видно, что приемлет Отец, не потому что требовал или имел нужду, но по домостроительству и по тому, что человеку нужно было освятиться человечеством Бога, чтобы Он Сам избавил нас, преодолев мучителя силою, и возвел нас к Себе чрез Сына посредствующего и все устрояющего в честь Отца, Которому оказывается Он во всем покорствующим? Таковы дела Христовы, а большее да почтено будет молчанием»

[117].

Столетием раньше св. Климент Александрийский говорил, что «из любви к нам более, чем для удовлетворения правде Божией, пострадал Он» (Строматы 4, 7). Не Бог враждовал против нас, а мы — против Него. И потому еще до жертвы Христа, в Ветхозаветное время сказано: «Бог не желает погубить душу и помышляет, как бы не отвергнуть от Себя и отверженного» (2 Цар. 14, 14). И потому же св. Василий Великий утверждает, что Отец отпустил нам грехи еще прежде послания Своего Сына: «Бог для отпущения наших грехов ниспослав Сына Своего, со Своей стороны предварительно отпустил грехи всем»[118]

. А св. Феофан Затвоник говорит совсем просто: «Господь необидлив»[119].

В конце концов центральный стих Евангелия — «так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного» — подтверждает вовсе не протестантско–юридическую схему. С точки зрения юридизма все должно было бы быть наоборот: «Бог отдал Сына Своего, и потому возлюбил мир» или: «Сын принес Себя в Жертву, и отныне Бог любит мир».