Протеже

Ники нежно обняла подругу и привлекла к себе. На середине серии она, лениво зевнув, заметила:

– Что-то мне надоело. Все та же древняя чушь. Совершено преступление, но копы отчего-то не могут его раскрыть. Тогда за дело берутся мамаша и Мэг, причем одна из них непременно попадет в какой-нибудь переплет, и прочее в том же духе. Похоже, им стоит придумать что-то новенькое и освежить свое шоу. Спорим, Гвенни, ты бы запросто выдала им десяток приличных идей?

– Возможно, – ответила та, закуривая сигарету.

Началась реклама, и Ники догадалась, что Гвен обдумывает эту идею. Потом по лицу ее расплылась самодовольная улыбка. Ники очень быстро определила, что самое слабое место Гвен – это ее возраст и что она до последнего будет стараться скрыть его. Для нее это означало оправдать все чаяния своей юной подруги.

– Спорим, я угадаю, чем закончится эта серия? – Ники осторожно и расчетливо подталкивала Гвен в нужную сторону.

– Вряд ли, милая, – усомнилась та.

Тогда Ники принялась расхваливать ее, утверждая, что Гвен запросто заткнет за пояс любого сценариста.

Надежды оправдались: старуха приняла вызов.

– Если этого еще не делали, можно устроить так, что партнерство мамаши и Мэг окажется под угрозой. Скажем, тяжелая болезнь. И мамаше понадобится операция… нет, лучше не ей, а Мэг – это более неожиданно.

Ники как бы невзначай стала выспрашивать подробности, и Гвен, ни о чем не подозревая, выдавала их одну за другой.

Позднее Ники талантливо изобразила второй приступ страсти за этот вечер. Она уже знала, что Гвен часто сдерживается, опасаясь показаться слишком навязчивой, и тем больше радуется, когда игру затевает ее юная партнерша.

Чутье подсказало Ники, что сегодня Гвен больше, чем обычно, склонна к откровенности. Они, по обыкновению, болтали перед сном, и Ники решила выспросить, как Гвен стала лесбиянкой.

– Удивительно, но первым меня подтолкнул к этому Бобби, мой бывший муж.

Как и многие девчонки в школе, Гвен обожала своих учительниц, но это вовсе не наводило ее на мысль стать лесбиянкой. Она и слова-то этого толком не понимала. Гвен вообще отставала во всем, что касалось секса. До колледжа у нее не было своего парня, а Бобби оказался то ли вторым, то ли третьим по счету. Красивый, обаятельный и очень популярный среди сокурсниц, он слыл заправским бабником. Гвен несказанно гордилась тем, что он не только заметил ее, но предложил руку и сердце. На самом деле Бобби просто пускал пыль в глаза, но она догадалась об этом много позже. Он пришел в ярость, узнав, что у нее небольшое состояние, это обмануло его расчеты. Впрочем, Бобби и после свадьбы не пропускал ни одной юбки. Гвен не ревновала. Близость с мужем стала для нее скорее неприятной обязанностью, нежели удовольствием.

Закурив новую сигарету, она продолжила:

– Прожив десять лет в браке, Бобби стал здорово злиться на мое равнодушное отношение к тому, что для него было невероятно важным. Понимаешь, он возомнил себя гениальным совратителем, так отчего же у него ничего не получалось со мной? Бобби накачивал меня алкоголем, марихуаной, кокаином. Я заводилась до предела, но на секс мне было наплевать.

Однажды вечером он привел с работы юную рыжую девицу. Втроем они пообедали, основательно выпили и нанюхались кокаину. И Гвен впервые в жизни что-то почувствовала. Девчонка оказалась бисексуалкой и без труда добилась от Гвен чего хотела.

– Представляешь, какой это был для меня удар? Наконец-то мне стало ясно, кто я на самом деле, и Бобби тоже.

– Наверное, он с ума сходил от злости, – предположила Ники. – Большинство парней такие. Воображают, будто им достаточно «засадить свой нефритовый член по самые помидоры», или как там они говорят, и любая телка ошалеет от них.

– Точно. По крайней мере Бобби думал именно так и чуть не съехал с катушек, когда осознал правду. Он умотал куда-то в Рено и дальше, в Булдер. Я не пыталась его остановить. И умудрилась прожить одна, без алиментов на детей. Меня слишком пугало, что он обо всем расскажет в суде. Это было пятнадцать лет назад – детей я наверняка лишилась бы.

– А дети знают о тебе?

– Лиз, вероятно, догадывается, но ни о чем меня не спрашивает. А Перри слишком занят собственной персоной. Да оно и к лучшему. Мне не хотелось бы обсуждать эту тему.

– Я рада, что ты рассказала обо всем мне. – Ники поцеловала Гвен и потерлась щекой о ее плечо. – А твоя сестра тоже была рыжеволосая?

– Нет, – насторожилась Гвен, – не совсем. Скорее золотистая блондинка. Она была очень красивой и намного моложе меня. Когда у нее обнаружили болезнь, я училась в колледже и ничего не знала. Сестра хотела стать пианисткой. – Гвен помолчала. – Милая, не обижайся, но мне слишком больно вспоминать об этом.

– Ох, Гвенни, конечно, не надо. – Ники поцеловала ее, пожелала спокойной ночи и перекатилась на спину, рассеянно подумав о том, что слабость этой старухи к рыжим красоткам явно как-то объясняется комплексом вины перед умершей сестрой. Ну и пусть себе, коль скоро это сыграло Ники на руку. И она похвалила себя за то, что до сих пор не сделала ни единой ошибки.