Протезист

— Эдуард Борисович Смысловский — директор Центра этических исследований, — наконец представляется мне он, слегка подпрыгнув в кресле от сокращения ягодичных мышц.

— Фома Фомич Рокотов — обыватель, — проделываю полностью ту же процедуру. — Прочел ваше объявление и, не скрою, был удивлен оригинальностью предложения. Как человек эксцентричный, не могу себе отказать в удовольствии разобраться от конца с этим вопросом, ибо при известных условиях не откажусь испытать себя на этом диковинном поприще.

На желтой коже огромной лысины директора, будто на мраморном постаменте в солнечный день, отражались размятые лучи солнца. Директор взирал на меня, передергивая все морщины, точно тасуя их, и, поправив на жирной шее ехидно-зеленый галстук, начал:

— Скажите, Фома Фомич, вы знакомы с назначением Этических консультаций?

— Нет, увы.

Он напряг свое широкое треугольное лицо, переложил на столе с места на место справочники в мягких обложках, утвердил взгляд на служебном телефоне и, обозначив под расстегнутым пиджаком живот идеальной чиновничьей формы, продолжил:

— Видите ли, ни для кого не секрет, что наша держава переживает сейчас один из самых страшных кризисов за всю историю. Мы не будем вдаваться в детали, бередить имена и даты, искать виновных, но, как следствие всех экономических и политических неурядиц, в таких случаях всегда возникают искажения и в духовной сфере происходит падение нравов, растут смыслоутрата, отчужденность и многое другое. Раньше святая церковь радела об уровне этики в государстве, но после того, как она подверглась гонениям, влияние ее, естественно, снизилось. Старые идеалы в большинстве своем были уничтожены, а новые, которых ожидали с таким нетерпением, оказались, увы, либо недолговечными, либо лживыми. Кхе-кхе. Теперь об этом можно говорить. Так вот, наше общество оказалось погруженным в своеобразную внеэтическую впадину. Очень и очень многие люди просто не знают, что им делать, для чего и как жить? И, заметьте, это массовое явление повального нигилизма распространяется все больше и больше. Это там какая-нибудь мелкая страна может существовать без морали, потому что ее можно завезти в любой момент. Но вот такая огромная страна, как наша, не может существовать без нее. Пространства, население. Ну, в общем вы меня понимаете. Словом, Этические консультации — это мера, пусть пока и не совершенная, но способная помочь миллионам людей сориентироваться в окружающем мире в этот трудный момент. Простите, вульгарная трактовка, но доходчивая, я потому я не боюсь ее. Эти учреждения должны подсказать людям, что такое «хорошо» и что такое, «плохо», стать опорой нравственности обновляющегося общества, усовершенствовать отношения между людьми, группами, классами, поколениями, вернуть веру в историческую миссию мирового добра, объяснить, что есть зло, прекратить разброд, шатание, анархию, эрозию морали.

— Это понятно! — воскликнул я, с неподражаемым верноподданническим жаром дергая кадыком и пристойно возложив руки на колени, — но натурщики здесь при чем? — спросил, уже развязножизнелюбиво развалившись в кресле.

— Хм… Это долго объяснять, но я попробую. Мы все живем в рамках одного социума, подвержены одним и тем же законам, отношениям, господствующим в обществе. Но один из нас тунеядец, а другой — честный труженик, один благопристойный семьянин, а другой — мерзкий развратник…

— И вы хотите, поставив ряд опытов на мне, выяснить, отчего человек в замкнутом объеме законов, причин и следствий проделывает путь от добра ко злу, для того, чтобы выработать противоядие в рамках всего общества? Так? — тихо сказал я, глядя в глаза директора, точно в колодец перед падением.

— Да. Да, именно. Как это вы точно и замечательно сформулировали! Именно, именно!

— Ну, что ж, я готов. Что нужно делать? — спросил я.

— Да, подождите вы, успокойтесь. Ничего не нужно делать. Вам нужно будет жить вашей обычной жизнью.

— И все же? Ведь натурщик должен позировать.