Против часовой стрелки

— Лабирал не лабирал, — вознегодовал кузнец, — но я пока не такая скотина, чтоб со священниками биться.

— Отговорка хорошая, лучше не придумаешь! — гнусавил Арнац. — Ты его просто боишься!

— Боюсь? — Кузнец опустил кулаки на стол. — Чтоб я кого-нибудь да боялся? И жупника не боюсь! Пусть в кого угодно превращается, хоть в самого дьявола, я его хорошо отделаю — ни одной шерстинки целой не останется!

— Хе-хе-хе, в дьявола? — злобно щерился Арнац. — Как же он превратится в дьявола, если ты говоришь, будто дьявола не существует?

Кузнец попал впросак. Облизав губы, он развел руками и гневно крикнул:

— Разве я виноват, что его нет?

— Есть дьявол! — гнусил упрямый мужичонка.

— Опять начинаешь? — с угрозой спросил кузнец, оттолкнул стол и встал.

— Apage, satanas! — завопил Арнац, выскакивая наружу.

Вскоре и кузнец отправился восвояси. Он был зол и охотно бы отвесил самому себе несколько хороших оплеух за то, что позволил Арнацу посмеяться над собой.

«Что скажет жупник, если это дойдет до его ушей? — подумал он. Но потом махнул рукой. — К черту! Чему быть, того не миновать!»

Но чего именно не миновать, он не знал и на всякий случай в последующие дни избегал священника. А тот в конце концов сам зашел к нему за инструментом, и только.

Жизнь вновь потекла по старому руслу. Священника полюбили. Он быстро «отбарабанивал», как у нас говорят, мессы, а проповеди его были краткие и ядреные; бога он касался ровно столько, сколько требовалось, главное же место у него занимали дельные советы по земледелию и скотоводству. Мужики гордились тем, что у них живет такой сила-человек. Втайне они гордились и его грехом и поэтому с некоторым опасливым нетерпением ждали, когда же дьявол скажет свое слово. Но ничего пока не случалось. Священник жил разумно. Кухарки он, правда, не завел, но зато каждый месяц исчезал на два-три дня; иногда же его посещала какая-нибудь сестричка или кузина; тетки и прочие пожилые родственницы к нему никогда не приезжали. Должно быть, у него их не водилось. Пока у него в доме жила женщина, жупник был хмурым, неприступным и почти нигде не появлялся. Но, оставшись в одиночестве, он вновь обретал хорошее настроение и приходил в кузницу, где трудился, как говорится, в поте лица. Он смотрел, как кузнец снует за работой, потом ему становилось невтерпеж, и он сам хватал молот, чтоб показать свою удаль и силу. Они стали друзьями, хотя в отношениях между ними и оставалась какая-то напряженность. Священник то и дело посмеивался, а кузнец перестал чувствовать себя так свободно и самоуверенно, как раньше. Он по-прежнему неугомонно работал и столь же неугомонно проводил воскресные и праздничные дни, но теперь нужно было больше стаканов, чтоб увидеть его веселым и готовым встретиться с дьяволом.

II

Прошла весна, прошло лето, и наступила осень, золотая пора для всего, что золотится, пора ревущих ветров и спелых запахов, пора больших облаков и недостижимых горизонтов, пора сладкой и печальной тревоги.

В эту золотую пору кузнец возвращался однажды с ярмарки, где сторговал несколько старых железных болванок. Шел он весело, довольный собою, ибо был легок на ногу, и шаг у него был упругий, хотя груз оказался не из легких. В каждом трактире по пути он чуть-чуть прикладывался, а в последнем, что находился на расстоянии доброго часа ходьбы от села, угощался почти всю вторую половину дня, потому что был уже, так сказать, дома.

Когда опустились сумерки, он так «нагрузился», что ощутил острую потребность в компании и, встретив трех побратимов по винному делу, принялся угощать их, разумеется, и сам при этом не отставал. Он куролесил и куражился, как давно не бывало, медленно, но верно приближаясь к той великой минуте, когда надо было вспомнить о дьяволе. Собутыльники приметили это и перевели разговор на священника и его силу.

— Силен, ничего не скажешь! — согласился кузнец. — Но я бы его отделал!

— Как знать! — усомнились побратимы.

— Верно говорю! — Кузнец хватил кулаком по столу.

В эту самую минуту дверь отворилась, и в трактир вошел священник.

— Вот черт! — вырвалось у кузнеца. Однако, не потеряв присутствия духа, он раскрыл объятия и пригласил священника к столу: — Извольте, господин жупник! Пропустим по рюмке-другой, а потом вместе отправимся через долину!

Священник остановился посреди комнаты, высокий и статный, и, помолчав, ответил с необычной серьезностью, почти хмуро:

— Мой путь лежит в другую сторону, кузнец!

— Жалко! — откровенно ответил тот.

— А тебе не страшно? — проникновенно спросил священник.

— Мне? — Кузнец почувствовал себя прежним героем.

— Ты говоришь, что схватился бис самим дьяволом? — пронзительно посмотрел на него священник.

— Да! И отделал бы его! — подтвердил кузнец, сжимая кулаки.

— Вот это дело! — одобрил священник. Он подошел к столу, протянул ладонь и серьезно сказал: — По рукам!

Кузнец удивленно посмотрел на него.

— По рукам! — повторил священник.

— Зачем бить по рукам, когда дьявола нет? — пытался увернуться кузнец.

— По рукам!

Кузнец вытер ладонь о штаны и ударил.