Против часовой стрелки

Исполнители – бывшие урки. Безграмотные и наглые. Такое чувство, что они лишь

пешки, а руководит операцией кто-то другой. Скорее всего, расчёт был на то, что мы

попытаемся проскочить и тогда нам по колёсам лупанут из РПГ. Разнесли бы машину, а

без неё в центр города не добраться.

В зеркале заднего вида показались трое изменённых. Двое мужчин и женщина.

Точнее при обычной и нормальной жизни они были мужчинами и женщиной, сейчас об

этом напоминали лишь постепенно стиравшиеся первичные половые признаки.

Привлечённые выстрелами, они бежали вдоль ограждения. После апокалипсиса появилась

новая жизнь. Лишь выжившие люди, со свойственным своему виду развешиванием

ярлыков, называли эту новую жизнь «изменённые». На деле это эволюция. Страшная,

противоестественная, но эволюция живого в мёртвое. Планета преобразилась. Обычным,

нормальным видам остаётся всё меньше и меньше места в этом мире. Скоро его совсем не

будет.

Всё началось как-то странно, но при этом до жути банально. Начало умирать всё

живое: кошки, комары, голуби, крысы, собаки, хомяки, змеи, деревья, пчёлы, люди. Через

несколько часов умершие начали оживать с изменённым сознанием, потрясающей

регенерацией и феноменальной способностью к мутации. Если у людей стирались лишь

первичные и вторичные половые признаки, то зверьё преображалось так, что в нём с

трудом различался изначальный вид. Единицы животных, растений и людей,

неподверженные природным силам, постепенно уничтожались новыми видами жизни.

Я включил передачу и тронулся. Изменённые убыстрились – подумали, что добыча

ускользает.

– Сзади, – крикнул жене. – Трое. Просто держи на прицеле, не трать патроны.

Машина быстро набирала скорость. За самосвалом мост оказался свободен.

Встретилось лишь несколько легковушек, прижатых к крайней правой полосе. В зеркало

видел, как мертвяки приблизились к единственному выжившему парню. Как он кричал и

пытался от них отбиться. Как они грызли его бедра, от которых исходил такой вкусный и

притягательный запах крови.

А потом мы съехали с Ленинградского моста. Фиолетовая листва на деревьях с

правой стороны дороги шевелилась от лёгкого ветерка. Стволы всех изменённых деревьев

со временем поросли шишковидными наростами, начали прижиматься к земле, ветви

стали эластичны, появилось подобие рта. Поговаривали, что в районе Сыктывкара

дремучие леса и те, кто туда отправился, обратно не вернулись. Да что там… когда

проезжали Зеленоград такого насмотрелись, что не раз ещё посреди ночи проснусь.

Деревья в новом мире любят полакомиться мясцом. Ох, как любят.

Ира вернулась в кабину. Достала зеркальце, поправила причёску. Красивая у меня

жена. Не устаю ею любоваться. Рыжие волосы ниже плеч, немного вытянутое личико,

острый носик. Бельмо на левом глазу, последствие химического ожога, по-моему, даже

придаёт ей шарм. Нечасто встретишь красивую девушку с подобным дефектом. А в

современном мире и вовсе не часто встретишь девушку. Они предпочитают сидеть в

охраняемых лагерях, а не шляться по самым опасным местам изменившейся планеты.

Ира подняла ноги на сиденье, прижала колени к подбородку. На правом бедре, на

джинсах, большое масляное пятно, измазалась где-то в башне. Я остановил машину возле

первых закруглённых высоток. Можем уйти на съезд и по Прибрежному проезду объехать

Ленинградку.

На удивление, одна из самых некогда загруженных дорог Москвы, оказалась

практически пуста. Ненормально это. За МКАДом столпотворение машин, а здесь пусто.

Значит, кто-то или что-то после катастрофы мешал людям выбраться. Тогда много было

разных карантинов, но ни один из них не помог. Впереди, почти со стопроцентной

вероятностью, огромные заторы. Подобную картину мы видели в Риме. Там армия

окружила город и расстреливала всех, кто намеревался его покинуть. Пытались

локализовать угрозу заражения, только не понимали, что пожар эволюции остановить

невозможно.

Когда-то мы с женой были Чистильщиками. Старались вернуть Земле прежний

вид. Но те времена давно в прошлом. Уже никто не пытается уничтожить изменённых.

Даже ребёнку понятно – человечество доживает последние годы. У нас нет будущего.

Мы проехали мимо коньячного завода. По левую руку стояли высотки. Старые,

серые, и новые, зелёно-коричневые. Когда-то квартиры в этом направлении стоили

сумасшедших денег. Когда-то люди тратили жизни, чтобы здесь жить. Сейчас все эти

потуги казались смешны и нелепы. Москва стала большой братской могилой.

Массив деревьев по правую руку разросся. Ветви выбрались даже на выделенку.

Одно из них метнуло к нам ветви-руки. Фиолетовые листья зашелестели перед лобовым

стеклом.

– Огнемёт бы… – вздохнула Ира.

Я промолчал. Это моё упущение.

Под Великим Новгородом, в деревне Кунино, находилась база выживших. Такие