Против интеллектуальной собственности

Более того, установление ограниченных, а не вечных прав собственности на ИС также требует принятия произвольных правил. Например, действие патента длится 20 лет после подачи заявки, а авторские права действуют 70 лет после смерти автора. Никто не сможет объективно доказать, что, например 19 лет — это слишком мало для действия патента, а 21 — слишком много, точно так же, как никто не сможет доказать, что текущая цена галлона молока объективно слишком высока или слишком низка.

Таким образом, одна из проблем подхода к защите прав ИС состоит в том, что он неизбежно включает произвольные допущения относительно отделения класса идей, которые заслуживают защиты, а также относительно сроков этой защиты. Конечно, можно было бы избежать этой трудности, требуя защиты правами ИС всего в течение неограниченного времени. Спунер[48], к примеру, проповедует идею вечного срока действия патентов и авторских прав. Шульман продвигает еще более широкую концепцию определения идей, защитимых правами ИС. Он выступает за права собственности, которые называет «логоправа» — права на любые созданные индивидом «лого». «Лого», в его понимании — это «материальная идентификация» или идентификационный шаблон созданной творческой продукции. Владелец лого обладал бы правами на порядок или шаблон, в который укладывается информация или, развивая его мысль, материальные объекты.

Наиболее радикален из всех защитников ИС Эндрю Дж. Галамбос, чьи идеи, в той степени, в которой я их понимаю, граничат с абсурдом.[49] Галамбос верил, что человек имеет права на собственную жизнь (фундаментальная собственность) и на все «производные своей жизни, не связанные с продолжением рода».[50] Так как, «первичные производные» человеческой жизни — это его мысли и идеи, то мысли и идеи являются «первичной собственностью». Так как действия базируются на первичной собственности (идеях), действия тоже являются собственностью; на это он ссылается как на «свободу». Вторичные производные, такие как земля и другие материальные блага, производятся идеями и действиями. Поэтому права собственности на материальные блага низводятся до вторичного уровня по сравнению с «первичным» статусом собственности на идеи. (Даже Рэнд однажды подняла патентные права выше прав на материальные блага своим странным замечанием, что «патенты — это сердце и ядро прав собственности».[51] Поверим ли мы ей в том, что до 1800-х годов, когда были систематизированы патентные права, частная собственность не признавалась?)

Как рассказывают, Галамбос высказывал свои идеи в крайне сжатом виде, заявляя на них права собственности и запрещая студентам повторять их[52]; каждый раз, когда он употреблял слово «свобода», он бросал монетку в копилку, утверждая, что это авторское вознаграждение потомкам Томаса Пэйна, которого считал «изобретателем» слова свобода; он сменил имя Джозеф Эндрю Галамбос (вероятно младший) на Эндрю Джозеф Галамбос во избежание нарушения прав на имя своего отца, носившего такое же имя.[53]

Расширение спектра прав ИС, а также удлинение срока их действия приводит к произвольным различиям, как получается у Рэнд, их абсурдность и несправедливость становятся еще более выраженными (как демонстрирует пример Галамбоса). Если же сделать сроки действия патентов вечными, то последующие поколения неминуемо будут задушены непомерно разросшимися ограничениями на использование своей собственности. Никто не сможет производить или использовать лампочку без разрешения потомков Эдисона. Никто не сможет построить дом, не получив разрешения у потомков древнего человека, который первым оставил пещеру и построил хижину. Никто не сможет использовать различные техники, лекарства или приемы терапии для спасения жизни без разрешения множества счастливых и богатых потомков. Никто не сможет вскипятить воду для того, чтобы продезинфицировать ее, или использовать засолку для сохранения пищи без получения соответствующей лицензии изобретателя этих техник (или его отдаленного потомка).

Такие неограниченные идеальные права создали бы серьезную угрозу правам на материальную собственность, и угрожают подавить их. Любое использование материальной собственности стало бы невозможным, так как любое мыслимое использование, любое отдельное действие было бы связано миллионами накопленных ранее прав ИС, и человеческая раса погибла бы от истощения. Но, как замечает Рэнд, люди — не призраки, они имеют кроме духа еще и тело.[54] Любая система, которая возносит права на идеи до той высоты, что они становятся выше прав на материальные блага, явно не является подходящей этической системой для нормального существования человека. Никто не сможет действовать в соответствии с таким неограниченным взглядом на ИС. Оставшиеся защитники ИС высказывают взгляды в русле ограничения сроков и спектра прав ИС, и, соответственно, выдвигая этически произвольные различия, рассмотренные выше.