Против князя Владимира

Не в силах больше бороться с собой, махнул рукой - будь что будет, даже если придется умирать от сладких мук. Как-то под вечер подкараулил чаровницу у ее хором. Заступил путь спешащей в дом молодке, в ответ на ее недоуменный взгляд завел речь мягким голосом, стараясь не пугать напрасно:

- Здрав будь, Радмила. Я Варяжко, тысяцкий, недавно, в день Марены, гостевал у вас.

Дождался ответа, произнесенного тихим, волнующим молодца, голосом: - Здрав будь, Варяжко. Помню, ты еще с другими ратными мужами пришел, - продолжил, сдерживая прорывающийся трепет:

- Не хочу тревожить твой покой, Радмила, но не могу скрыть - запала ты мне в сердце, свет не мил без тебя. Прошу не гневаться на меня, но я старался перебороть неразумное чувство и не досаждать, но то оказалось сильнее меня. Если противен тебе - дай знать, уйду, пусть и разорву себе сердце.

Шли мгновения, Варяжко затаил дыхание, ожидая худшего, услышанные же слова молодки дали какую-то надежду:

- Не противен. Но речь твоя смущает, я не могу слушать более такого. Прощай, мне надо идти.

Не стал удерживать, отступил в сторону, только высказал умоляюще: - Буду ждать тебя завтра на закате у спуска к пристани. Если сможешь, то приди хоть ненадолго. Макошью прошу, приходи - нет мне жизни без тебя!

Радмила пришла, только опоздала на добрый час, когда уже давно стемнело.. Варяжко отчаялся, потерял надежду, но все продолжал стоять, когда увидел в лунном свете приближающуюся женскую фигуру. Побежал навстречу, обнял и стал целовать прохладные от мороза губы, не давая и слова сказать зазнобе. А потом взял ее на руки и, прижимая к своей груди, понес вниз, к пристани. Здесь стояла караулка - небольшая будка для дежурного поста, на зиму она стояла закрытой. Варяжко загодя принес сюда переносную печь - когда-то сам ее изготовил для походных условий, растопил ее, так что будка прогрелась достаточно, чтобы не мерзнуть. Почти в полной темноте, лишь в отблесках от огня горящих дров, снял с молодки кожух, пуховый платок и сапожки, уложил на лавку и вновь принялся целовать - губы, уши, шею.

Женщина не сопротивлялась, по ее участившемуся и бурному дыханию было понятно, что она сама завелась, желает близости, может быть, не меньше Варяжко. Не медля ни мгновения, снял с нее остальную одежду - теплую свиту, под ней юбку-поневу и, наконец, рубашку, приник губами к обнаженному телу. Немного расплывшееся от родов, оно еще хранило природную упругость, а высокие груди сами просились на ласки. Варяжко касался бережно, едва дотрагиваясь губами и пальцами, в какой-то момент молодка не выдержала, застонала и прижала с силой к себе, содрогаясь в конвульсиях. После раскинулась безвольно, но когда молодой муж вошел в нее, вновь вцепилась в него и не отпускала, только выла, зажав губы. Как и предполагал с первой встречи, она не могла насытиться, раз за разом продолжая наслаждение. Варяжко уже выбился из сил, а она все еще хотела близости, сама принялась колдовать с его мужским органом, вновь поднимая на нелегкий труд.

Длился любовный марафон не один час, Варяжко уже потерял счет времени. Лежал бревном, без каких-либо чувств, оставалось только слабое удивление - сколько же у Радмилы страсти и сил, никак не может остановиться! Всему когда-то наступает конец - издав последний вопль, женщина упала на него и затихла, еще какое-то время мелкие судороги сотрясали напряженное тело, а после она размякла и как будто потеряла сознание - даже дышать перестала.. Через какое-то время пришла в себя, зашевелилась и прошептала слабым голосом: - Как хорошо мне, Варяжко, у меня такого никогда не было...

Уже позже, когда проводил едва держащуюся на ногах молодку до ее хором, с запозданием, у самых ворот, поинтересовался: - Тебя не хватятся дома? И где твой муж?

Та спокойным тоном, без тени беспокойства, ответила: - Не хватятся. Муж дома, он знает, что я пошла к тебе.

Оторопел от последних слов, а потом недоуменно переспросил: - Как знает? Ты ему рассказала? И что же он?

- Да, знает, я не скрывала от него. Не бойся, Варяжко, ничего тебе не будет. Он сам не против, что я с кем-то... Сил у него на меня нет, но и в воле не отказывает, потакает - люба я ему, даже такая.

Варяжко от удивленно покачал головой - да, уж, чего только не бывает на свете, а потом высказался с волнующим его вопросом: - Придешь еще ко мне? И когда?

- Приду. А когда - сам скажи, я могу когда угодно, - с готовностью промолвила молодка, видно, предвкушая новые утехи.

- Тогда через два вечера, там же.

И в ответ: - Согласна, милый.