Против лирики

Мария Степанова Против лирики

* * *

I часть

К новому году (с немецкого)

Маятник радости

Ходит на воле —

В давеча, в после,

Встарь и сейчас

Сеет подарками

Старыми-новыми,

Все, что умеет, доверчиво кажет,

Вдаль и подальше

Дает заглянуть.

Как бедовали, туда не смотри:

В темной давильне

Точили по капле,

Выжимали

Из немощи верность,

Нежность из похоти и стыда.

Как на аркане,

Нас тащит надежда:

Только вперед! Только вперед!

Ясные песни, что там вы вьете,

Грудь мне тесня?

Что потонуло, кануло, несть,

Память просушит,

Она баловница,

Вот так диковина,

Вот так рассказец —

Старые крепи

Встали на место,

В старом конверте

Новенький мир.

Да не обманут нас складки скатерти:

Вот, как ребенок, дичась, от матери,

Старую пору прячут под стол.

Выберем время, зажжем светильники,

Чтобы любовь на свету сияла,

Тайный жар согрел в темноте,

Чтобы застали новое новыми,

Новое – новых нас.

Как на катке на голые лезвия

Встали с тобой разойтись и свидеться,

В сквози и швы, проемы и вырезы

То провалиться, то помелькать, —

Пальцем настойчивым, равнодушным,

И постоянным землебиеньем,

И неуклонным слабым наклоном

Тянет и пятит, кренит и клонит

В новый нас год.

Женская персона

(1996)

Женской слабою персоной

Пенье соловей пятнает.

Как хозяйка на подушках

Озирается и тает,

Райские края сирени

Соловей, невольник воли,

Как чекушку осушает.

Девку он окаменелу

От себя в полуаршине

День на ужас парку держит.

Опусти ее в батисты,

Наготу и тьму телесну,

Не смути ее бесстыдства,

Разлюби свою любезну.

Пятку, темечко и локоть,

Первенцев науки трогать,

Зренья ветхая столица

Пусть сморгнет и устыдится.

Ты зачем простую девку,

Розоватую Венерку,

Будто смирную скотину,

Подставляешь фейерверку?

Будто за ногу узлами,

Привязал ее к поляне,

Нудя женственное горло

К трели наместо глагола?

Женской, слабою персоной

Пенье соловей пятнает!

Часть первая

Цыганска, польска я, еврейска, русска —

Толпой при праздничном столе.

На шее виснет жалобная буска

Из горных, горло, хрусталей.

Негаданые предки развлекаться,

Как этажи, обрушились на блюдце.

Вот комарьем вокруг локтей завьются,

И бабушкам ко мне не протолкаться.

Я на балконе и рукой, и пяткой

Расталкиваю мимо пролетучих —

Пусть не со мной они играют в прятки,

Не мне поют и не собьются в тучу!

Нас род ли, кровь не топят, как котят,

А только тешатся, почем хотят.

Разденут Любку и ведут на рынок:

Там муза мускул пробует рукою,

Оценивает нас – скакать на коей.

И каждый день рожденья – поединок.

* * *

Сирень под вечер выбирала

И мыльным веником несла.

Лицом к земле она цвела

И я ее не уважала,

Таща домой – вниз головою —

Небезупречное живое.

Усну ли пьяная в кустах,

Очнусь глухой и безобразной —

И прянешь ты лизнуть в уста,

Как пудель ласковый и грязный.

* * *

То со страстью дождь, то птица: «Пити!»

Льнут к ночной рубашке безграничной,

Не давая мне одной побыти

Как желток во скорлупе яичной.

Зря я, что ль, вставала, не будя,

Ощупью отыскивала пиво

И белье сушимое брезгливо

Раздвигала, проходя?

* * *

Ты пришел, мое занятье,

С чем-то мелкого цветенья,

Не цветы и не кустарник

И недолго проживут.

Немудреное растенье,

Мелкий, меткий белый цвет.

А хотелось мне в подарок

Расписную щикатулку,

Крышка в розах и лилеях,

А поставишь на живот,

Повернешь проворный ключик —

Заунывно запоет.

И на озере зеркальном,

Отражающем июнь,

Как во гробике хрустальном

С балериной балерун

Повернутся, повернутся,

Завертятся, как волчок —

Упадут, где плюш зеленый

Меж колечек и серег.

Подари мне, друг, шкатулку,

Чтоб играла в тесноте,

В том подгрудном закоулке

Меж коленок и локтей.

Попрошу – и не подаришь.

И на том не прогадаешь.

Подарил бы эту малость —

Век бы ею занималась.

И с тобою не сидела,

И тебе не улыбалась,

И в глаза бы не глядела.

* * *

Перемогаясь госпожой

На даче стылой и чужой,

Боюсь преступников захожих,

Зверей, ревущих во лесах,

Сухих травинок в волосах

И ссадины на нежной коже.

В полудни на земле лежу,

Как свежевыловленый омуль,

Колени тонкие кажу

И живота глубокий омут.

И так деревьям я гадка,

Личинка блеклая, бессильная,

Прикрытая тряпицей синею

До червоточины пупка.

* * *

Я вчера на кладбище ходила,

Восковым веночком любовалась,

Взглядом по воротам проводила,

Разве только на ночь не осталась.

Нам куда ж от кладбища деваться?

Напроситься с милым погулять,

За крестом железным целоваться,

Принужденно плечи оголять,

Впалой кошкою вжиматься в тело,

Как стакан, в минуту опустеть —

Чтобы равновесье налетело

Бурей, как пристало налететь.

* * *

Слоем пыли, не упоеньем духа,

Жира тонкой пленкою, золотистой

Ты, любовь, в квартире расположилась,

Разлеглась, разъелась, выкатив брюхо.

Ты, тетрадь, уныла, – плохой соложник.

Разве что ладонь на тебя положишь,

Чтоб глядеть в прозрачные донья страсти

Хоть от всей души, но уже с балкона.

* * *

Балкон при мне как садик монастырский.

Сказала бы «альков», но не таков.

С него могла до облаков —

И деревенькою сибирской:

Чего б исхитить на корысть

И как баранку дома грызть?

Балкон при мне как садик мелкий

С целебной травкою прищепок,

С вареньем, тазом и бельем.

В его ущелье мы вдвоем

Среди подветренных рубах.

Раздвинуть их и зренье сузить,

Чтобы – подзорная труба:

Тебя увидеть и унизить.

* * *

Зря тебя я в парк уговорила,