Против лома нет вампира

Слово «господин» просто язык резало. Но сейчас нужны были не мои амбиции, а этикет. И ОЧЕНЬ правильный подбор выражений. Это как раз тот случай, когда провинившийся язык отрубают вместе с голо-вой.

— А кто ваш господин, прелестное дитя?

— Мечислав, — ответила я. И не удержалась. — Вы знаете, он прозвал меня кудряшка. Может, и вы возьмете с него пример? По смыслу примерно одно и то же, а время экономится.

Рамирес смотрел на меня, как на бабочку на булавке.

— А вы в курсе, что ваш господин мертв, кудряшка?

Я передернула плечами.

— Я в курсе, что он — жив. Не знаю, какую вам лапшу навешал Андрэ, но мы связаны. И я бы почувствовала все, что случилось с Мечиславом. Кстати, этим и объясняется мой непрезентабельный вид. Я почувствовала, как пытают моего господина — и разделила с ним боль от пытки.

— Это вранье! — возмутился Андрэ. — Ты никак не могла…

— Простите, — я смотрела прямо на эмиссара Совета, — не знаю вашего имени.

— Рамирес.

— Господин Рамирес…

— Можно без господина.

— Сила не нуждается в титулах? — польстила я вампиру. — Рамирес, вы достаточно сильны, чтобы вскрыть мой мозг и отделить ложь от правды. Я говорю, что мы с Мечиславом связаны. Я говорю, что некоторое время назад его пытали. Я говорю, что он — жив! Найдите в моих словах хотя бы частицу лжи — и убейте меня! Но если я права — не смейте меня обвинять! Я пока еще не заслужила ни доверия — ни осторожности. Будьте ко мне справедливы.

Рамирес уставился на меня. Медленно текли мгновения. Наконец вампир опустил голову.

— Она говорит правду. Андрэ? Как получилось, что ваш противник еще жив? Вы уверяли меня в обратном! Вы осмелились солгать мне?

Последняя фраза скользнула по моей коже кипятком. Ожог под ключицей резко заныл. Я стиснула зубы, чтобы не выругаться. Вот ты какой, северный олень! Вот каков гнев по-настоящему сильного вампира! И это при том, что меня задело самым краешком. Вся сила его гнева была направлена на несчастного Князя. На Дюшку было просто жалко смотреть. Я тихо злорадствовала.

— Он у меня в плену и должен был умереть…

— Как только твои люди позвонят и сообщат, что я у них в руках, — продолжила я. — Не сообщат. Я всегда прихожу сама. Даже если меня не звали. И могу обратиться за помощью к вам, Рамирес! Если Мечислав правильно мне объяснил ваши законы, выигравший два поединка претендент, имеет право требовать третьего! Я требую поединка от его имени! Требую, потому что Мечислав — мой господин, потому что один раз я сражалась сама, а второй раз делилась кровью с воином моего господина!

Глаза Рамиреса не отрывались от моего лица.

— Она говорит правду.

Его русский был очень чист и правилен. Без малейшего акцента. Но что-то выдавало иностранца. Может быть, эта неуловимая правильность речи, на которую я не способна?

— Она действительно говорит правду, — решил не сопротивляться Дюшка.

Как-то чересчур легко он сдался. Слишком легко для вампира его ранга и силы. И вообще, для такой конкретной сволочи. Я напряглась, ожидая какой-нибудь гадости.

— Приведите Мечислава, — приказал Рамирес. — Никто не должен причинять ему вред!

И повернулся ко мне, не обращая больше внимания на Андрэ.

— А что это у вас в руках, кудряшка?

— Пистолеты, заряженные святой водой, — спокойно объяснила я. — Я не доверяю ни Андрэ ни его слугам. Пришлось вооружиться!

— Ты обвиняешь меня в нечестной игре? — уточнил Дюшка. Провокатор.

Днем раньше я сказала бы ему все от начала до конца. И что он козел, и что он мошенник и подонок… Тогда от меня не зависела ничья жизнь. Теперь же…

— Я не знаю, кого мне обвинять в том, что на нас напали по дороге домой, в первый же вечер после прилета Мечислава. Я не знаю, кого мне обвинять в визите в наше убежище сперва ИПФ, а потом и оборотней с автоматами. Я не знаю, кого мне обвинять за второй визит тех же оборотней на квартиру, где мы прятались. В результате этого визита что-то произошло с моей подругой. Нам пришлось ее оставить, и я не знаю, что с ней случилось. Я не знаю так же, кого мне надо обвинять за плен и пытку троих близких мне вампиров — моего господина и его слуг, один из которых стоит рядом со мной. Я не обвиняю, но я не думаю, что в го-роде есть две силы, способные совершить все это.

Андрэ казался разочарованным. Рамирес два раза приложил ладонь к ладони. Бурные аплодисменты? Я подумала и слегка поклонилась. Шея не переломится. Я всегда знала, когда можно проявлять характер, а когда лучше втянуть язык в задницу, чтобы и то и другое не оторвали на фиг. Сейчас лучше было промолчать.

— Отлично, кудряшка!

Я перевела дух.

— А чем бы мне грозило обвинение? Если бы я высказала его прямо?

— У нас отвечают за обвинения, кудряшка. И часто отвечают в круге, огороженном осиновыми прутья-ми.