Против лома нет вампира

Но говорить об этом я не стала. Вампиры перетопчутся. Незачем семью подставлять. Да и козыри в рукаве быть должны. Обязаны. Вот.

— А как меня можно использовать? Прикладывать к вампиру и смотреть — вспыхнет — не вспыхнет? Так это можно до второго пришествия дожидаться.

— Все не так грубо и непрактично, — вампир оставался потрясающе серьезным. — Ты знаешь, что такое фамилиар?

— Демоническое животное, которое использовали ведьмы и колдуны, чтобы увеличить свою силу.

— Приятно иметь дело с образованным человеком.

— Мы — вкуснее?

— Калорийнее, — ехидно огрызнулся вампир. — Дело не в этом. Если люди приспособили для увеличения своей силы животных, то кого могли приспособить вампиры?

— Летучих мышей?

— Юля, ты же сама все поняла, так?

— Так. Людей, что ли?

— Именно. Есть определенный ритуал связи между человеком и вампиром. Если человек попадается сильный — вампир прямо-таки подчеркнул голосом последнее слово — так вот. Если колдун или ведьма попадали в руки вампирам, те использовали их для увеличения своего потенциала. Скорее всего потому-то ты и жива до сих пор.

— Меня хотят использовать вместо кошки?

— Ты правильно поняла мою мысль. Я укусила ноготь на большом пальце.

— Я так понимаю, это достаточно редкое явление — сильные люди?

— Явление, может, и частое, но их еще найти надо. И подчинить своей воле. А это дело не минуты. Вампиры ведь миф. Нас как бы не существует, вот и…

— Потому-то Дюшка меня после всего и не убил, а стал пробовать на слом. Ох-ох-ох… Меня ведь теперь не оставят в покое, так?

— Так. Ты можешь просто пройти все добровольно — или под принуждением.

Я напряглась на кровати. Если что — тресну его подносом по голове, авось клыки повыбиваю.

— Ты что ли принуждать будешь?! Рискни здоровьем!

— Юля, ты помогла мне — и я не стану делать что-либо тебе во вред.

Глядя в эти невероятно прозрачные серые глаза, я хотела верить ему. Такая вот я дура! Только вот…

Юля, а тебе не кажется, что тебе вешают лапшу? — шепнуло что-то внутри. — Просто так, за рисунки, она могла его и у себя дома прибить. Зачем так поступать. Получается какая-то глупость. Чтобы поймать крота, вы должны насыпать ему на хвост соли? Ах, у крота нет хвоста? Тогда его сперва надо пришить, а потом отпустить, поймать и насыпать соли. Чего-то наш друг недоговаривает. Но что именно? Этого ты сейчас не узнаешь. Единственный способ — притвориться, что ты ему веришь. Пока притвориться. И подстраховаться. Крестами и святой водой. А пока…

— Ладно. А добровольно — это как?

— Ты сможешь сама выбирать себе хозяина. Почти. И в качестве его фамилиара приобретаешь право и голос. Сможешь говорить с вампирами почти на равных. И даже требовать справедливости у Совета старейших.

— Я готова говорить даже перед тремя Советами. Особенно, если это поможет защитить мои… интересы, — я хотела сказать «моих близких», но в последний момент передумала. Не стоит давать вампиру в руки все карты.

— И Андрэ не может этого не понимать. Вольно или невольно, но ты показала себя как опасного врага и опасного свидетеля.

— И теперь все Дюшкины вампиры будут охотиться за моим скальпом?

— А ты как думала?

Я криво улыбнулась. Жизнь все равно продолжается. Что бы со мной не случилось!

— Я полагала, что одной бутылки со святой водой мне хватит. Придется запастись арсеналом получше.

— Полагаю, что они попытаются убить тебя или притащить к Андрэ, а не просто сделать вампиром. Фамилиаром, как и вампиром, можно сделать и без согласия человека. Все мы уязвимы для шантажа. Даже я.

И почему меня это не взволновало? Ответ был прост. Я не знаю, во что ввязываюсь. Если тебе говорят, что в темноте водятся буки и бяки, а ты не знаешь какие они, ты и не будешь бояться.

— Ну и что дальше? Я тоже не собираюсь с ними целоваться! С фашистами у меня разговор короткий — есть граната — хорошо, нет — пойдем и купим.

— Очаровательно!

Кажется, Даниэль мне не верил. Я не могла его винить. То, что было вчера — прошло. И я не знала, повторится ли это опять. Выбросы адреналина в кровь есть у всех, но все ли смогут лишить жизни другое существо? Одна моя подруга не могла даже смотреть, как делают уколы. А я наоборот спокойно колола маме антибиотики. Меня не пугало ощущение, когда иголка протыкает мягкую человеческую плоть. Или мне просто было безразлично, что колоть — человека или апельсин. Однажды меня даже посетила мысль, — а что будет, если сломать иголку? И оставить ее кончик в человеческом теле? Что будет? Вы-живет человек или умрет? И если умрет, то от чего? От гангрены? Скажете что я чудовище? Да, воз-можно! Но я никогда не стану притворяться лучше, чем я есть. Я не испытываю сострадания и любви к человечеству. И смогу убить. Тем более для самозащиты. Или спасая другого дорогого мне человека (вампира?). Но спорить не стала. Мы все решим, когда придет минута действовать.

— Лучше скажи, каким макаром мы доберемся до Мечислава!?

— А мы никуда добираться не будем. Это он должен прилететь сюда этой ночью.

— Что!?

— Да. Ему становится тесно у себя, и потом, есть такое понятие среди вампиров, как поединок.

— Подробнее!