Против «псов-рыцарей»

Временами откровенно хотелось взвыть: где же ты, сильный и умный, почему бросил меня одну?! Мне плохо без тебя, Вятич, нет, не мне одной – нам с будущим сыном очень нужен его отец и защитник. Тем более в средневековом Новгороде.

Новая беда

Новгород еще праздновал победу над шведами, еще славил князя Александра, когда в Риге в самом начале августа собрались серьезные люди – епископы Рижский Николай, Дерптский – Герман фон Бекесговеде, Эзельский – Генрих. Они сидели в большом зале епископского дворца и, согласно кивая, слушали магистра Ливонского ордена Дитриха фон Грюнингена, сменившего на этом посту Германа фон Балка.

– Вам предстоит биться безжалостно с язычниками, кем бы они ни были, эстами, ливами, славянами, особенно с русскими еретиками – самым опасным и сильным нашим противником.

Упоминание о русских, только что разбивших сборное войско на берегах Невы, вызвало у епископов зубовный скрежет. Каждый из них готов был бы вздернуть князя Александра Новгородского собственными руками и с удовольствием полюбоваться его мучениями.

Орден не участвовал в нападении на новгородские земли одновременно с морским походом, потому что нашлись умники вроде Германа фон Балка, поверившие болтовне рыцарей в кабаках о том, что Биргер пытается обманным путем отправить первыми рыцарей, чтобы ослабить Новгород и воспользоваться этим, а сам нападет позже осенью. Глупость даже у руководителей наказуема, шведы были разбиты молодым князем, морская часть похода сорвалась, потому сейчас решалась его сухопутная судьба.

Собравшихся меньше всего волновали успехи или неуспехи Биргера, не смог, ну и хорошо, у них достаточно сил, чтобы пройтись огнем и мечом по землям Новгорода, богатейшим землям, кстати, и взять их безо всякой помощи шведов.

– Мы должны сокрушить оплот их сопротивления, то есть русские крепости, особенно Изборск и Псков. – Голос магистра, казалось, впечатывал каждое слово в сознание слушателей, он был металлическим, как латная перчатка, которую Дитрих не снимал, чтобы не показывать изуродованные какой-то болезнью ногти. – Мы должны шаг за шагом продвигаться по Новгородским землям, ставя там свои крепости. И ничто не остановит наши мечи. Действовать надо безо всякой пощады, чтобы никому из врагов даже в голову не пришло поднять оружие против рыцарского войска.

– Верно! – Вице-магистр Ливонского ордена Андреас фон Вельвен тоже был настроен весьма решительно. – Также надо собрать под свои знамена тех, кто уже крещен, бить русских руками русских же и их соседей. Покоренных язычников держите в вечном страхе, дабы они не смели уклоняться от боев.

– Русские крепости просто так не сдаются. Они будут сопротивляться.

Кулак в латной перчатке грохнул по подлокотнику кресла так, что вздрогнули все сидевшие:

– Уничтожать! Русских безжалостно уничтожать! Они не будут покорными, значит, не будут вообще никакими. Пустыню мы заселим другими народами, если нет возможности покорить эти. Не жалейте их.

Конечно, сами епископы не собирались лично биться с русскими, но они давали главное – нанятое войско и благословение тем, кто шел на разбой.

Первыми на себя удар приняли изборцы, город отчаянно сопротивлялся, но слишком неравны были силы, Изборск пал. Теперь был открыт путь на Псков.

В Новгород епископу принесли известие о сражении псковского ополчения с рыцарями и о предательстве псковских бояр во главе с посадником. Псков выставил ополчение – пять тысяч ратников, но что такое ополчение против закованных в латы рыцарей, псковичи были разбиты и рассеяны по лесам. Но и тогда город затворился и отбивал атаку за атакой.

Там, где нельзя взять силой или наскоком, берут либо долгой осадой, либо предательством. Долго осаждать тоже не стали, потому что рыцарям удалось захватить в плен много детей видных людей города. Как это удалось – загадка, но недельная осада Пскова закончилась сдачей города без боя, появления в нем трех рыцарских управителей – фогтов и большого немецкого гарнизона. А детей оставили в залог своей лояльности.

Я слышала, как кто-то из его ближних спросил епископа, что самое страшное в псковской трагедии. В ответ Спиридон только зубами заскрипел:

– Предательство…

– А у нас не будет ли так же?

– Молчи! Молчи! Только на господа и уповаю.

Эх, зря ты, владыка, уповаешь, надо бы вздернуть таких, как Онаний, под чью дудку вече поет, сразу полегчало бы. Невского выгнали из города, оставив Новгород незащищенным. Разве ополчение сумеет противостоять удару тяжелой рыцарской конницы? Сколько надо будет пролить крови, чтобы догадались вернуть князя-защитника?

Но сколько бы мы со Спиридоном каждый сам по себе ни скрипели зубами, положение менялось только к худшему.

В Новгороде начались неприятности.

В Загородные ворота за день проходила уже третья семья из Пскова. Стража насторожилась:

– И чего идете? Плохо там, что ли?

Псковитянин огрызнулся:

– А ты сам сходи и посмотри!

Если б не орущие детишки у него в санях, стражник, может, и разозлился бы, но, увидев заплаканное лицо женщины и три чумазые рожицы, вылезшие из-под полости, которой были укрыты, махнул рукой: