Против силы ветра (ЛП)

Слова застряли у него в горле и Лайнел замолчал, Теодора устало провела ладонью по лицу.

— Ты снова думаешь только о себе, о своих собственных интересах. Это все, что тебя волнует: добиться своего, во что бы то ни стало…

— Я люблю тебя, — вдруг произнес Лайнел, прервав девушку на полуслове. — Будь ты проклята, я так люблю тебя, что мне больно даже думать об этом, но… я отказывался это признавать, потому что приходил в ужас от того, что со мной происходит то, что мне всегда казалось абсурдом, — он удрученно покачал головой. — Теперь же сопротивляться бесполезно, ты такая же изворотливая лгунья как и я, но несмотря на все это я люблю тебя. Если хорошо подумать, то, может, именно за это я тебя и люблю, потому что никто не может искоренить свои дурные привычки и наклонности. Ты навсегда останешься моей дурной привычкой, сколько бы принцев за тобой ни охотилось. Я не смогу отказаться от тебя, как не смогу отказаться от себя самого…

— Ты только что описал мои собственные чувства, — с полными слез глазами ответила Теодора. — Я знаю, что ты сделан из того же теста, что и я, но то, что мы оба это поняли, ничего не меняет и не дает нам права…

Прежде, чем девушка смогла закончить фразу, Лайнел обхватил ее голову руками и поцеловал с таким отчаянием, что ее охватила дрожь. Теодора попыталась его оттолкнуть, но не смогла помешать ему прижать себя к стволу дуба, налегая всем телом и целуя с таким жаром, что, казалось, еще чуть-чуть и вспыхнет пожар. Лишь через несколько секунд Лайнел заметил, что она плачет и трепещет в его руках словно птица.

Очень медленно мужчина отстранился и посмотрел ей в лицо. В его глазах было столько же слез, сколько и в ее.

— Я не могу от тебя отказаться, ты слышишь меня? — настаивал он, хватая ее за плечи. — Можешь улыбаться своему князю, говорить ему то, что он желает услышать, повторять себе самой, что все делаешь правильно, но мы оба будем знать, что ты окажешься в клетке, причем ты сама себя туда и помещаешь. Сейчас у тебя еще есть время обрести свободу.

— Невозможно обрести то, чего никогда не имел. Вчера ночью, на болоте, мне захотелось поверить, что для нас еще существует надежда… но когда мамбо рассказала нам, что ее народ сделал для Виолы и о цене, которую они отплатили за преданность…

— Да кому какое дело до того, что там решила сделать кучка безумцев? Проблема не в нас, а в тебе! Виола мертва, а мы пока еще живы!

— Я знаю, — прошептала она, протягивая руку и проводя ею по его лицу. — Поэтому знаю, что принимаю правильное решение… я хочу, чтобы ты остался жив…

Он снова поцеловал ее. На этот раз медленно, но когда попытался обнять, Теодора резко вырвалась и побежала к дому. И все, что ему оставалось — это стоять под сенью дубов и наблюдать как с каждым мгновением увеличивается дистанция, отделяющая его от той, кого он любил больше жизни.

Глава 32

Александр, Оливер и Вероника сразу поняли, что что-то не так, но проявили достаточно такта, чтобы не задавать вопросов. Когда они пересекали темные сады, Теодора украдкой утирала слезы. Вероника вопросительно взглянула на Лайнела, но тот лишь молча мотнул головой, не желая голосом выдать свое волнение. Через пару минут они дошли до первых деревьев, отделяющих территорию отеля от болот и стали пробираться сквозь заросли, осторожно обходя корни дубов и лужи застоявшейся воды, пока не дошли до места назначения.

Обмотанный одеялами сверток, который бывшие рабы прислонили к одному из кипарисов, был похож на завернутый в саван труп. Слишком взволнованные, чтобы говорить, они впятером подхватили статую и, стараясь удержать равновесие, направились к Ванделёру. К счастью, на пути им не попался никто из жителей деревни, даже света в окнах хижин не было. Александр обратил внимание, что было новолуние, точно так же, как и в ночь кораблекрушения «Персефона». Подобное совпадение не могло не внушать некоторых опасений.

— Будьте осторожно, поднимаясь на борт. По-моему, древесина не сможет долго выдерживать наш вес, — тихо предупредил он, когда они добрались до причала. Бриг был похож на скопление теней во мгле, вокруг него явственно ощущалась аура опасности. — Думаю, лучше покончить со всем этим как можно раньше, — прошептал профессор, — здесь есть что-то, от чего бросает в дрожь.

— Ты прав: находиться рядом с ним гораздо хуже, чем наблюдать с берега, — в тон ему прошептал Оливер, поднимаясь по трапу. — А уж этот всепроникающий смрад гниения!

Из-за ущерба, нанесенного обшивке «Персефоны» хлынувшей во время кораблекрушения водой, палуба опасно накренилась на правый борт, и англичане с трудом пробирались по наклону вверх к противоположной стороне брига. Лишь положив, наконец, ростру на палубу, они решились беспокойно оглядеться вокруг, и от увиденного содрогнулись. Впечатление зараженного паразитами разлагающегося трупа, которое создавалось при свете дня, с наступлением ночи лишь усилилось, словно теперь, в темноте, стало очевиднее наличие тысяч крошечных, заселивших остов корабля организмов.