Против течения

– Юля в больнице, – повторила Марина, уже мягче. – Ей сделали операцию. Теперь еще курс химиотерапии, и все будет хорошо.

– Химию… химию… Какую химию?!

– У нее была раковая опухоль. Ты же знал. Юля тебе рассказывала.

– Так значит – нет? Она – нет?! Да? Господи…

Он заплакал, закрыв лицо руками. Мужчины старались на него не смотреть.

– Мы все знаем, если ты не понял, – помолчав, вступил Анатолий. – Про твою вторую семью. И поступим мы так…

Анатолий говорил довольно долго. Аркаша молча слушал – облегчение от известия, что Юля жива, было таким сильным, что остальное его уже не волновало: он соглашался на все.

– Твои вещи я собрала, – вступила Марина. – Если хочешь, посмотри: вдруг я что пропустила. Виктор их сейчас переносит в машину. Юля не хочет тебя больше видеть. Никогда в жизни. Если тебе нужно будет повидаться с детьми – обращайся ко мне. Ты понял?

Аркаша кивнул.

– Это все. Виктор тебя отвезет куда надо. А сюда – забудь дорогу.

Аркаша побрел к двери, где его ждал Виктор с последней коробкой в руках, а Анатолий добавил ему в спину:

– Завтра с утра жду тебя в офисе. Доложишь о делах. А я пока подумаю, не пора ли мне… менять заместителя.

Аркаша вздрогнул: это была угроза. Виктор сочувственно покосился на него. После их ухода все долго молчали. Бледная Марина сидела с закрытыми глазами, и Леший сунулся было к ней, но Анатолий покачал ему головой: не надо, мол!

– Мальчики, не суетитесь, – сказала Марина, не открывая глаз. – Со мной все в порядке.

Анатолий выразительно поднял брови, потом произнес преувеличенно бодрым тоном:

– Ну, я пошел, пожалуй. Фроська там с ума уже сходит. Пока! Марин, спасибо тебе. Видишь, я недосмотрел. Виноват.

– Иди уже! Фросе привет…

Три дня назад, когда Юля, наконец, открыла дверь, Марина ужаснулась: «Боже мой!» Юля молча повернулась и ушла в глубь квартиры. «Когда мы виделись последний раз? – расстроилась Марина, – Почему я все упустила, почему я раньше не заметила!» Марина никогда не лезла без спросу ни в чужую душу, ни в чужую жизнь, но тут впервые засомневалась: может, и надо было? Ведь есть же люди, которые никогда не попросят о помощи, как бы плохо им не было! Проявлять свои способности Марина могла только среди самых близких, не рискуя нарываться на неприятности, особенно в последнее время, когда отовсюду так и лезли, мороча головы людям, экстрасенсы, колдуны и ведуньи разных мастей, в большинстве своем шарлатаны. Отрешенная – словно сомнамбула! – худая и совершенно серая Юля включила электрический чайник и достала чашки:

– Ты что будешь? Чай, кофе?

– Юлечка!

– Значит, чай. Черный, зеленый?

– Юля, пожалуйста, нам надо поговорить.

– Ты же без сахара пьешь? У меня есть конфеты, сейчас.

Марина силой заставила Юлю сесть и посмотрела ей в глаза – там была черная тоска.

– Юля, послушай меня! Я все знаю про Аркашу, мне Митя рассказал! И я вижу, что ты больна, что у тебя…

– Я знаю. У меня рак.

– Ты была у врача? Что он сказал?

– Надо оперировать.

– Когда операция? Ты не волнуйся, я за ребятами присмотрю!

– Операции не будет.

– Юля, но почему? Я же вижу – это операбельно! Маленькая опухоль, компактная, ее легко удалить! Я вижу это! Ты знаешь, что я могу! Удалят, и ты будешь жить еще сто лет! Химиотерапию, может быть, придется – но я помогу тебе! Юля!

– Я не хочу операцию. Я не хочу жить еще сто лет. Я вообще не хочу больше жить, разве ты не видишь? Ну да, ты все видишь. Ты как Валерия.

– Но Юлечка! А дети?

– Дети? Им папа уже новую маму подготовил. Только я сказала, что больна, сразу знакомиться повел. Он меня уже похоронил, понимаешь?

Марина не выдержала: всей своей силой она ринулась вытаскивать Юлю из этого страшного омута – Юля вздрогнула, а потом мягко повалилась на бок, но Марина успела подхватить и уложила ее на диванчик. Когда Юля очнулась, она выглядела получше: смертный ужас ушел из ее глаз, и она посмотрела на Марину вполне осмысленно – посмотрела и заплакала:

– Ты знаешь, ведь я, когда диагноз узнала, обрадовалась! Подумала: вот и хорошо, все само решится. Руки на себя наложить – это плохо для детей. А так – естественным порядком…

– Юлечка, расскажи мне все. Тебе легче станет. Почему он не стал разводиться?

– Он сказал, здесь его семья. Но ее – ту женщину – он тоже не может оставить без помощи. И я подумала, что… Я подумала: «С кем не бывает – согрешил, но раскаялся, осознал…» Ребенок-то не виноват, правда? Пусть помогает, конечно. Как я стелилась перед ним, ты не представляешь! Как в постели старалась! Думала – оценит, поймет. Останется со мной. А потом оказалось: он на два дома живет. Везде успевает. Плохо ли: и тут облизывают, и там. И во мне сломалось что-то. Я сказала ему: «Не могу так жить. Не могу, не хочу! Выбирай сам, а я держать не стану. Разведемся». А он: «Развода не хочу, у нас семья, а не нравится – уходи: дети со мной останутся!» Марин, куда?! Куда мне уходить? У меня ничего нет – ни дома, ни работы, ни денег! А без детей я вообще жизни не представляю! Судиться с ним? С ним?! Со Свешниковыми судиться?! Да проще сразу в землю закопаться. Сиди, сказал, и не рыпайся, никто тебе не поможет…