Против течения на велосипеде

Ситуация всё сильнее обретала форму лабиринта без начала и конца, в который я попала непонятным образом. Я решила во что бы то ни стало взять себя в руки и осмотреть местность получше. Раз костровище ещё пахнет дымом, значит, недавно здесь был кто-то, кто разжигал костёр. Скорее всего, это рыбак или охотник, и он, несомненно, выведет меня отсюда! А вдруг этот кто-то сейчас сидит в укрытии и наблюдает за мной или уже метит стрелу мне в спину? Я обернулась. Сзади меня раскинулся лес, он тянул ко мне свои лохматые лапы и звал меня, словно хотел проглотить… «Ой, начиталась про индейцев историй всяких, а теперь дрейфишь», — я улыбнулась. И пошла вдоль реки, ведя Чижика рядом, стараясь наступать так осторожно, чтобы камни, громко поворачивающиеся под моими ступнями, не выдавали моего присутствия здесь. Но в этой тишине даже писк комара казался разлаженной игрой целого симфонического оркестра, чего уж про стук камней говорить. Мой путь прервался, когда я увидела туристические палатки. Сначала я остановилась как вкопанная, а потом спряталась за большой камень, когда-то бывший частью горы, и стала наблюдать. Как позволял увидеть туман, палаток было не одна и не две, а больше десятка. Пёстрые, мокрые от дождя, они раскинулись на каменистом берегу. Людей по-прежнему видно не было, я решила, что все спят. Хотя нет, не все. Из-за синей палатки с оранжевым навесом вышел мужчина, в резиновых сапогах и тёплой фланелевой рубашке в клетку, в руках он держал несколько поленьев. Рядом, прямо на камне, стояла кружка, от неё шел пар. Мужчина поджёг шалашик из хвороста и дров, устроился на гладком бревне, когда-то выкинутом речкой на берег, и закурил, глубоко затянувшись. Вся эта картина показалась мне довольно чудной, но совершенно безобидной, я была даже рада, что всё так сложилось: ну вот, обычные туристы, все спят в палатках как убитые, а этот романтик вышел рассвет встречать и мёрзнет тут теперь. Я совсем осмелела и решила выйти из своего укрытия вместе с Чижиком, расспросить, как выбраться отсюда. Только как объяснить ему, что я здесь делаю одна с велосипедом в мокрых кедах? Придётся сочинять какую-нибудь легенду, правду ведь не расскажешь.

— Доброе утро, — я старалась говорить как можно увереннее, будто и не переживаю вовсе.

— Доброе, — мужчина лет тридцати-тридцати пяти посмотрел на меня открытым взглядом, и, казалось, не удивился моему внезапному появлению, а даже, напротив, был мне рад, словно ждал меня. На его загоревшем лице светлыми чёрточками разбегались морщинки от ясно-голубых глаз. Нет, это точно не бандит. С такими глазами бандитов не бывает. Однозначно: романтик.

— Держи вот, — он протянул большую металлическую кружку, обвязанную льняным шпагатом. Пахло крепким кофе. — С молоком, как ты любишь.

Я действительно люблю кофе с молоком. А горячий кофе с молоком на рассвете у реки — это вообще одна из зарисовок счастья для меня. Моё приключение уже стало мне нравиться, и в голове пронеслась едва заметная, почти прозрачная, как пар от этой кружки, мысль: «А почему бы не задержаться здесь до обеда?». Но стоп. Откуда он знает про то, что я люблю? Хотя он, наверняка, ещё тот ловелас, и сказал про кофе наобум, чтобы завязать разговор со мной. Думаю, не одна я на свете барышня, которая любит кофе с молоком, шоколад и цветы. Я застенчиво опустила глаза, но кружку взяла.

— Доверяешь первому встречному. А если я бандит?

Человек в резиновых сапогах мягко улыбнулся и посмотрел на меня снисходительно.

— Мы знакомы? — я совсем растерялась. Я точно знала, что мы нигде не встречались раньше, в словах этого «бандита-романтика» кроется подвох, но где?

— Люди часто преувеличивают свою значимость, — незнакомец улыбнулся, будто и не слышал моего вопроса, продолжил:

— Одни уйдут, другие придут, а это всё, — он показал вокруг, — останется. А есть ли такой человек, который может приказать солнцу светить или звезде упасть? Людям сбрасывают звёзды с неба, а они или не замечают, или не успевают загадать желание, или просят о всякой чепухе. Настоящие и чистые желания у детей — одна радость их исполнять…

Я внимательно слушала эти туманные рассуждения моего таинственного собеседника, и толком ничего не понимала. Может, он сумасшедший? Или упал сюда, но только не с велосипеда, а откуда-нибудь повыше?

— Пожалуй, мне пора представиться: Андерсен.

Эту фамилию я знала только в связке с детскими сказками, никаких знакомых «андерсенов» у меня не было.

— Твой Ангел-Хранитель.

— Кто? …

— Тебе сложно в это поверить. Но придётся.

Я крещёная, и знаю, что Кто-то Добрый помогал мне забраться на гору, сдать сессию, выздороветь и много чего ещё сложного ложилось на его плечи… но я никак не могла допустить, что встречусь с ним. Этот человек, с двухдневной щетиной на щеках, в резиновых сапогах и с сигаретой во рту, и есть тот самый Ангел-Хранитель? Нет, не может быть.