Против течения (СИ)

Настроение у нас после бегства из музея необъяснимо поднялось, мы сидим и просто вспоминаем разные ленинградские анекдоты: — и про «папа едет в Ленинград, — папа купит мне мопед», и разные другие, которые рассказываем шёпотом. Театр «Эстрады» расположен в двух шагах от «Севера». Нам сегодня туда.

Искусство пантомимы легло как-то во время. Слава Полунин — трогательная фигура клоуна в жёлтом балахоне, разговаривающего с самим с собой, по надувному телефону, бесконечно печален в своём раздвоении. Танцующие на швабрах уборщицы, смешные просто до колик. Ребята просто горят на сцене. В зал льётся такой поток энергии, что, публика рукоплещет без перерыва. Когда зазвучала бессмертная «Блю Канари», я вдруг почувствовал на своей руке теплую ладошку своей спутницы. Тут же накрыл её ладонь своей.

Через полчаса Лена наклонилась к моему уху и прошептала:

— Боря, меня не теряй, я выйду, встретимся в фойе…

— Что случилось? — не понял я, — подожди, через полчаса спектакль закончится, мы пойдём в ресторан, там ты всё…

— Не тарахти! Кажется, у меня проблема — уже с досадой от моей тупости шепчет подружка. — Если мы еще посидим, то будет очень неловкая ситуация. Потом объясню, тупенький.

— Ну, нифига себе, — думаю я про себя, а вслух шепчу: — Давай, я тогда с тобой.

— Подожди здесь, — серьёзным голосом говорит Ленка и скрывается за дверью дамской комнаты. Я же получаю в гардеробе наши шмотки и рассматриваю портреты артистов. Внезапно у меня за спиной кто-то покашливает. Я оборачиваюсь и теряю дар речи… Сам маэстро Полунин:

— Молодой человек, извините, не могли бы вы сказать, почему вы вышли с представление? Я видел, как вы восторженно горели глаза вашей спутницы… а потом вдруг встали и вышли. Обидно!

— Вячеслав Иванович, — Полунина коробит от такого обращения, — мы в восторге от вашего выступления, но у моей девушки что-то случилось. Наверно съела чего-нибудь. И раз уж мы с вами сейчас разговариваем, я не могу не поделиться с вами некоторыми прогнозами.

— Да? Любопытно. Какими же? — Полунин становится ироничным.

— Просто невероятных! Я не знаю всего, но то, что вы станете почётным гражданином Лондона, построите особняк под Парижем и будете несколько лет выступать с труппой «Дю Солей», это совершенно точно. В Союзе и России тоже будете обласканы на всех уровнях. Любовь публики, любовь критики, и даже властей будут сопровождать вас на протяжении всей…

— Он опять пророчишь? — Ленка появилась внезапно, её лицо сияет — Ой, здравствуйте, а вы и есть Асисяй? Вы ему верьте, он ясновидящий!

— Азизю! Тету, нута джавава утюни даар. — Полунин вполне понятно отвечает на тарабарском.

— Мне очень понравилось ваше выступление, — тараторит Ленка. — Мне очень жаль, что пришлось так резко выскочить… Так получилось… Извините нас, пожалуйста. А еще не могли бы вы дать нам автограф? Пожалуйста.

— Ладно, не берите в голову, всякое бывает, рад был от вас услышать лестные для артиста слова. Я в пророчества не верю, но всё равно приятно. Базяйте! На чём расписаться?

Я протягиваю входные билеты.

Полунин на секунду задумывается, и пишет фломастером — «Спасибо зя любоф» и подпись — Асисяй, «щелкнув» своими огромными красными тапками, изображает короткий поклон и убегает за кулисы.

— Какой он милый! — щебечет Леночка, натягивая дублёнку. — Но мы с тобой всё равно сейчас едем домой. Хорошо, что в аптеку зашли и салфетки купили… К счастью, всё обошлось, но лучше подстраховаться.

— Лена, какой домой? Ты смерти моей хочешь? Я голоден после трудового дня как тысяча волков. Сейчас пойдём куда-нибудь поедим, а потом уже домой.

Да в жопу эти рестораны! Давай зайдём в Елисеевский. Купим хлеба-сыра-колбасы, глядишь, до завтра и доживёшь.

…

Прижимая к груди кулёк с провизией, я поднимаюсь по лестнице к нашему «приюту комедиантов». Лена идёт впереди. Очень жаль, что объёмная зимняя одежда скрывает от моих глаз всё великолепие её фигурки. Я вспоминаю сегодняшнее утро, и мой братец начинает шевелиться. Рано! Ещё ужин готовить. Ключ у меня в кармане джинсов, руки заняты продуктами, положить на грязный пол их нельзя.

— Ленуся, птичка моя, будь добра, засунь руку мне в карман, штанов, ключ от квартиры там лежит, да смотри не перепутай!

— Анекдот вспомнился, оборжаться, — подружка, достав ключ, ковыряет им в скважине:

— Штирлиц шел по Унтер ден Линден.

…

Мы, наконец, вваливаемся в квартиру. Благодаря тому, что мы оставили открытыми форточки, запах табачного дыма выветрился, но комнатная температура упала до +18.

— Как пить хочется! — слышу я голос моей возлюбленной. — Борь, у нас же ещё где-то здесь должна быть бутылка шампусика. Доставай из кулька новые фужеры. Мы их сейчас испытаем. Жаль, музыки нет ни в каком виде, даже телевизора…

— Телевизор тебе сейчас точно не помог бы, — утешаю я её, — там сейчас ничего кроме «многие лета дорогому Леониду Ильичу» ничего не поют и не играют.

— А вот расскажи, ясновидец мой, какими приборами будут пользоваться через сорок лет для того, чтобы музыку слушать?