Против ветра! Русские против янки

— Вы привезли известие, что Отечеству нашему объявили войну Британия, Франция, Австрия и Североамериканские Штаты. Что скажете?

Задумался. Плохо… Но вот над замершей в ожидании палубой летит звонкое:

— Отомстим за Севастополь, ваше превосходительство!

Не подвел. Хорошая искра. Теперь раздуть немного.

— Все слышали? Этим и займемся. У меня приказ — базироваться на американские порты. Что ж, Северные Штаты — не единственный сорт американцев. Курс на Чарлстон! А углем разживемся по дороге.

Про силы блокады никто и спрашивать не стал. Позже выяснилось, что для них у адмирала Лесовского был план. План, что сработал лишь отчасти.

Алексееву поначалу казалось, что бой пройдет мимо него, стороной. Идея адмирала — держать дистанцию и долбить врага рикошетами — оказалась более чем успешной. У сил блокады были калибры — и никакого умения их применять. В результате огромные ядра зря вспенивали волны, не долетая до русских кораблей. В ответ кильватерная колонна отряда гремела бортовыми залпами. Бортовые орудия нацелены «в горизонт», и по всем законам баллистики долететь до врага просто не могли. Но вмешалось мастерство, которого командам северян взять неоткуда. Нет среди них кадровых морских артиллеристов, а если бы и были — так судьба в лице ветра от них отвернулась.

Ветер гонит в сторону берега пологие, без пенных гребней, волны. Отталкиваясь от гладких грив, ядра подскакивают, и дистанция стрельбы русских пушек увеличилась почти вдвое. Старая, давно известная забава — бросить камень и считать «блинчики»: сколько раз успеет подпрыгнуть, прежде чем утонет. «Невский» стоит, по старинному обычаю, в середине строя, мачты склонены в сторону противника, словно заранее отдают почести поверженному врагу. Залпы американцев или врезаются в крутые, подветренные склоны валов, или перелетают через них, чтобы без толку плюхнуться в воду на двух третях дороги.

Вот и вся диспозиция. Остальное, как выразился капитан, «кегли, господа». Правда, упрямые. Звонкие хлопки чужих выстрелов, легкие белые дымки издали кажутся чем-то несерьезным, мало походя на тяжелый, гулкий разговор русских орудий, на взлетающие от них грозовые тучи.

— Наши-то посолидней, — сообщил один из канониров. Работают бортовые батареи, и им, ретирадным, остается лишь смотреть. Мичман проглотил готовое сорваться с языка объяснение. Матрос кругом неправ. Двухмесячный переход сказался на качестве пороха — к счастью, не фатальным образом. Северяне пользуются свежим, хранившимся на блокадных станциях. Так что, сумей они стрелять на рикошетах, — еще неизвестно, спасло бы русскую эскадру численное превосходство.

Вот двухтрубный пароход, получив очередную пробоину, на прощание плюнул из носового орудия и развернулся к берегу в надежде добраться до ближайшей отмели.

Паровой фрегат развернулся носом и попер в лоб. В третий раз за дело. Эскадра дружно повернула «все вдруг» от противника — против ветра. Такого маневра не мог проделать и сам Ушаков, у него не было паровых машин. Короткие минуты работы. И — попадание. Бомба — русского образца, взрыватель в такую нужно не аккуратно ввинчивать, а вбивать кувалдой — не разорвалась, но в носу американца чуть повыше ватерлинии образовалась аккуратная дыра, в которую так же размеренно и аккуратно начала захлестывать вода. Фрегат снова повернулся лагом. Глупо, бездарно… и мужественно. Его снаряды не долетали до врага, но фрегат вел огонь, кто-то тушил пожары, всякий раз загорающиеся с новой силой. Вот сбита труба, и злой жирный дым пополз по палубе… Вахтенные офицеры часто жалуются, что дым ест глаза — а что творится сейчас на чужом корабле? Но он продолжает стрелять, и даже чаще, чем прежде. В отчаянной попытке встать под паруса чужие матросы густо облепили ванты и мачты.

— Поют… Да не разобрать ничего.

Матросу, знающему английский на уровне «жестами объясниться в кабаке», конечно, не разобрать. А так…

…make tyrants to tremble,
Or die by our guns,
Like a «Cumberland» crew…

— Поют про корабль их флота, героический, — объяснил мичман. Про тиранов уточнять не стал. Про «знак измены» над противником тоже. С «Камберлэндом» расправился броненосец южан, в понимании северян-янки — мятежников.

На шканцах царило приподнятое настроение. Старший помощник предлагал спустить шлюпки, подобрать тонущих:

— Свои-то у них наверняка в труху-с.

— Народ подлый, — сказал командир флагмана, капитан 1-го ранга Федоровский, — за ними замечено: сперва флаг капитуляции поднимают, а потом снова начинают пальбу. Или, скажем, призовой экипаж режут. Еще в прошлом году в лондонской «Таймс» — газета солидная! — читывал. Представьте: караул снят, люди спят, и тут их огромный негр топором — чпок-чпок-чпок-чпок… Как представлю кого из наших мичманов да гардемаринов на месте той призовой команды — мороз по коже. А до берега недалеко. Доберутся.

После чего обратился к адмиралу:

— А вас, Степан Степанович, с победой, и славной! Как бы не второй Синоп…