Против выборов

Впрочем, это недоверие взаимно. Нидерландский политик Петер Канне предоставил в 2011 году интересные цифры касательно того, как политики в Гааге относятся к голландскому обществу. Из правительственной элиты Нидерландов 87 % считают себя свободолюбивыми, открытыми миру людьми с новаторскими идеями. При этом 89 % считают свой народ традиционным, консервативным и националистическим{8}. То есть среди политиков распространено мнение, что они придерживаются ценностей более высокого порядка, чем простые жители. В других странах Европы ситуация вряд ли отличается.

Вернемся к простому гражданину. Его возросшее недоверие часто объясняют апатией. Будто бы растущий индивидуализм и консьюмеризм настолько притупили его гражданскую ответственность, что вера в демократию сменилась на безразличие. Теперь он в лучшем случае равнодушен и переключает канал, как только речь заходит о политике. Говорят, что «гражданин самоустраняется». Это мнение не вполне соответствует истине. Да, очень многие люди практически не интересуются политикой, но таких людей во все времена было существенное количество. Сейчас речь не идет о том, что пропадает интерес к политике. Наоборот, согласно исследованиям, он выше обычного: сейчас люди больше говорят о политике с друзьями, родственниками и коллегами{9}.

То есть волны апатии не наблюдается. Можно ли на этом успокоиться? Это большой вопрос. Ситуация, когда интерес к политике растет, а доверие к политике падает, всегда чревата последствиями. Ведь между тем, что гражданин почитает необходимым, и тем, что на его глазах делает политик, между тем, что кажется ему важным, и тем, что государство совершенно игнорирует, пролегает пропасть. И в результате – горькое разочарование. Как может отразиться на стабильности страны то, что все больше граждан внимательно следят за whereabouts[2] власть имущих, испытывая к ним все меньше доверия? Сколько насмешек вынесет система, не потеряв прочности? И уместно ли еще говорить о каких-то там насмешках, когда о своих убеждениях любой теперь может заявить во всеуслышание?

Мир, в котором мы живем, прямо противоположен миру шестидесятых. Тогда простая фермерша могла быть совершенно равнодушна к политике и одновременно с этим полностью доверять политикам{10}. Социологические опросы подтверждают, что фермерша спокойно принимала все, что происходило в политике, и такая вера в политику была широко распространена в Западной Европе. Девиз того времени звучал так: апатия и доверие. Сегодня он звучит иначе: воодушевление и недоверие. Неспокойные нынче времена.

Кризис легитимности: сокращение группы поддержки

Демократия, аристократия, олигархия, диктатура, деспотизм, тоталитаризм, абсолютизм, анархия – любое политическое устройство должно найти равновесие между двумя фундаментальными критериями: эффективностью и легитимностью. Эффективность измеряется тем, насколько быстро правительство находит удачные решения возникающих проблем. Легитимность измеряется тем, насколько сами жители включены в принятие этих решений. Насколько незыблем авторитет правительства? Для эффективности главное – решимость, для легитимности – народное одобрение. При этом оба критерия обратно пропорциональны друг другу: диктатура – несомненно, самая эффективная форма правления (один человек решает, и всё тут), вот только устойчивой легитимностью она сопровождается редко. Обратный пример, когда страна бесконечно обсуждает любое нововведение со всеми жителями, показывает высочайший уровень поддержки, но точно не способность к решительным действиям.

Демократия – «лучшая из худших» форм правления именно потому, что пытается пойти навстречу обоим критериям. Любая демократия стремится к здоровому балансу между легитимностью и эффективностью. Критика в адрес демократии может касаться либо одного, либо другого. И система остается на плаву, балансируя, как шкипер во время качки, перенося вес с одной ноги на другую в зависимости от крена. Но сегодня западные демократии переживают кризис и легитимности, и эффективности. Это нечто новое. Это уже не просто качка, а настоящий шторм. Чтобы понять это, давайте посмотрим на цифры, редко попадающие на передовицы газет. Если сосредоточиться на мелкой ряби, рассматривая сквозь лупу результаты многочисленных опросов или выборов, можно упустить из виду крупные океанские течения и климатические закономерности.

В дальнейшем я буду рассматривать правительства разных стран. Само собой разумеется, что помимо них существуют локальные, региональные и наднациональные структуры. Но именно на национальном уровне будет удобнее всего рассмотреть состояние представительной демократии.

Кризис легитимности проявляется в трех непременных симптомах. Во-первых, все меньше людей ходит на выборы. В шестидесятых годах в Европе явка была более 85 %. В девяностых годах – меньше 79 %. В первом десятилетии XXI века эта цифра опустилась ниже 77 %, что стало самым низким показателем со времен Второй мировой войны{11}.