Противоположности

— Я тебе сейчас врежу, честное слово!

— Тёрнер, что ли? — взбесившись пуще, Нэйтен прижал парня к стенке, и тот жмурится, стукнувшись затылком о бетонную кладь. — Не знаю я, — потянулся парень рукой к ушибленному месту. — В последний раз я видел, как её какой-то хмырь уводил в сторону туалетов.

В душе что-то оборвалось и жутко стало не хватать кислорода. Нэйтен тут же сорвался с места, выпустив ничего не понимающе знакомого, устремившись в сторону вывески со значками «М» и «Ж». Нет, Николь, ты не можешь. Всё это неправда. Она не могла с кем-то уединиться. Не могла! Это всё какой-то розыгрыш! Она же не такая. Она другая. Ей это не свойственно. Почему, Николь, почему?

Почему такая дрожь во всём его теле только от одной мысли о чём-то подобном? Вдох-выдох, но голова кругом. Он врывается в мужской, попеременно открывая кабинки, вышибая закрытые, пропуская возгласы возмущения потревоженных. Но её нет. Никаких подозрительных посторонних звуков. Почему-то стало страшно. Он терял внутри себя какую-то часть, хватаясь за несуществующее время вернуть всё назад. И страшно осознать «поздно». Нет, надежда ещё проблёскивает, и он рвётся в женскую часть. Но, открыв двери, замирает на месте.

Профиль девушки с пустыми глазами пропечатался в зрачках и вечной памяти о том дне. Об их общей ошибке. Её образ в зеркале пропавшего человека, утерявшего веру во всё. И он понимает, что не может ступить к Николь. Не имеет права. Он… струсил, встретившись так откровенно с её болью. Её неожиданный смех разорвал его перепонки, став личным кошмаром. А её слёзы, пробившиеся сквозь такие красивые и родные глаза, стали личным ядом. Осмотрел всю её: короткое помятое платье, её трясущиеся ноги, содрогающееся тельце и размазанный макияж слабой сломленной натуры. Второй раз в жизни он чувствует себя жалким существом. Никчёмный, настолько, что хочется сдохнуть на месте, лишь бы не видеть её страданий, не слышать раздирающих изнутри воплей отчаянья. Она поникла на его глазах, и он ничего не может сделать, потому что сам дрожит.