Противоположности

Багровые струи тянутся длинными нитями по грязному асфальту, словно впитываясь в твёрдую основу, из которой её сложно будет смыть, даже если сейчас сбегутся свинцовые тучи и ливень обрушится потоком. Они долго будут напоминать о трагедии маленькой девочки, потерявшей друга навсегда. В её неустоявшейся психики ещё не укладывается, что белое тело с чёрными пятнами, постепенно окрашивающееся в цвет собственной крови, совершает свой последний выдох и навсегда закрывает глаза. Она совершенно не понимает, что четвероногий друг больше никогда не оближет кончики пальцев, говоря: «Всё хорошо, я же рядом». Её глаза, расширенные от страха и непонимания, впервые видят смерть маленького существа со своим внутренним миром, того, чьё сердце билось, а все эмоции были настолько искренними, что порой завидовал этой открытости. Она не чувствует собственной боли, но слишком ярко ощущает проникшую в самую её глубь, сжала сердце до судорог, и всё её тело скручивало, выворачивая наизнанку. Она не верит и не хочет верить. Она не понимает и не хочет понимать. Но смерть живого существа, значащего для неё намного больше — он был другом — осталось клеймом на её воспоминаниях.

И это её вина…

И сейчас она завоет от осознания…

Звук сирены скорой помощи эхом разносится по улице, привлекая внимания всех ночных гуляк, и будит всех тех, кто успел погрузиться в сон. Медперсонал быстро открыли дверцы кареты, доставая носилки, пока молоденькая медсестра, видимо, недавно прибывшая на практику, судя по тому, как трясутся её руки, нащупывала пульс у потерявшего сознание сбитого парня.

— Живой! Срочная госпитализация!

Слышит Нэйтенен голос медсестры, взявшей себя в руки, показывая признаки отличного в будущем врача, на чьём счету, возможно, будет не одна спасённая жизнь. Он помогает персоналу перенести парня на каталки и отрицательно качает головой, когда вторая медсестра, заприметив его собственный вид, предлагает отправиться с ними для обработки ран. Ему это не нужно, справится сам. Нечего панику поднимать. Он оборачивается в сторону, замечая приехавших на место ДТП сотрудников полиции, принявшихся составлять на водителя протокол. Они поглядывают на него с Пэрри, видимо, собираясь взять как свидетелей. Но до Нэйтена мгновенно доходит…

— Николь, — словно прочитав мысли, буквально на одном тяжёлом выдохе бросает Маркус, первым подмечая состояние девушки на тротуаре, которую пытается успокоить Мэй, гладя по спине и прося подняться на ноги.

Какой же Нэйтен глупец, оставил одну, в то время как должен был быть рядом. Она важнее. Перед ним снова девочка четырнадцати лет из воспоминаний, которые, если признаться, и сам бы желал забыть, как временную тошноту после болезни. Её била дрожь не только от холода. Маленькая беззащитная и нуждающаяся в ком-то…

В нём…

Его девочка…

Паника душила худое девичье тело. Ей холодно. Страшно… Если сейчас её не вернуть в нормальное состояние, а не нынешнее безумство в глазах и лихорадочное качание головой, отмахиваясь от друзей, то придётся снова посетить не один сеанс у психолога и захлёбываться в успокоительных на ночь, чтобы хотя бы нормализовать сон. Её имя, звучащее голосами Маркуса и Мэй, не дают результата, она их не слышит, да и только звучат как надоедливый писк комара. Она полностью измазана в галлюцинации кровью. Кровь её собаки, от которой каждый раз пыталась отмыться в ванной после очередного кошмара. И паника, снова паника, заставляющая вонзать поломанные об асфальт ногти в кожу до образования кровоподтёков. А пара волосков безжалостно выдирается из луковиц на голове. И она уверена, что ещё бы выдернула, да побольше, если бы запястья крепко, но совершенно безболезненно, не перехватили бы длинные пальцы, плотно обхватывая «наручниками», из которых ей сложно будет совершать самоистязания.