Противоречивая степь

Он стал ругаться и что-то причитать, вглядываясь в следы.

– Каждый живой свой след имеет, – уже в пути давал Мукаш азы охотничьего мастерства своему попутчику. – Без след нет ни человек, ни мышь, ни лиса. Охотник глаза имеет, охотник след читает и все видит.

Глядя на Мукаша, Тулеген подумал: «А еще говорят, азиаты темный народ: разводят скот и тем кормятся, и ничего больше их не интересует. Никакие они не темные, отсталые, да, – глядя на Мукаша, думал про себя Тулеген. – Учить их надо».

И правда, как будто в подтверждение сказанного Мукашем, начинают перед ними вырисовываться бугорки и холмики. Это сурчины, а их обитатели кормятся недалеко в траве. Тарбаганы-сурки, заметив наездников, подняли крик и свист. Наконец вся колония обращается в бегство, они торопятся скрыться в норах. Тулеген с волнением ловит взглядом проносящихся зверьков.

Среди сородичей этих зверьков всегда найдется смельчак, который, став столбиком на задние лапы, будет озирать все вокруг блестящими глазами, наполненными глубочайшим любопытством.

А вон вдали, вытянув над ковылем длинные шеи, показались с детства знакомые величавые птицы дрофы. Они пасутся на просторах, покрытых низким ковылем-тырсой. Все их движения степенны и легки. Дрофы провожают путников взглядом больших настороженных глаз.

Вдали гуляющее по горизонту марево вдруг разошлось, и явственно заблестела водная гладь. Это озеро Конур. Ближе к озеру местами пошли небольшие шоры-солонцы, от которых несло сырым духом, а дрожащие по воздуху белые перья ковыля стали уступать место пепельным зарослям полыни.

На небольшом травянистом бугорке среди зарослей полыни стояла пара журавлей-красавок. На приозерных болотцах ярким контрастом своего белого пера выделяются утки-пеганки. За мелким камышом с большого, покрытого мелкой рябью чистоводья взлетела лебединая стая. Не успели наши путники спешиться, как над их головами пролетела стая серых гусей, да так низко, что у каждого в руках появился зуд ухватить их за крыло. Казахи не едят пернатых и не охотятся на них, поэтому гуси привыкли к всадникам и подпускают довольно близко.

Озеро широко раскинулось на беспредельном пространстве равнины. Над озером вьются крачки, а никем не пуганные утки плавают большими стаями. Здесь никогда не ступала нога охотника, никогда под нею не гнулась озерная осока.

«Как приятно после стольких лет затворничества в городской суете повстречаться с угодьями родной земли, – глядя в озерную даль, думал про себя Тулеген. – Видеть эти степные травы, птиц, зверей, и в этот упоительный час, когда ясно чувствуется всем сердцем родной край». Он украдкой отирал радостно накатывающиеся слезы.

Взволнованно и трепетно принимая все виденное вокруг, Тулеген с неподдельной грустью думал: «И всем им нет до меня дела. Для этого мира я не просто лицо незнакомца, а… ничто».

И такие мысли пробудили в нем чувство обиды оттого, что для степи он чужой.

7

Утром на третий день пребывания в родном ауле он проснулся, едва взошло солнце, и, закрыв глаза, полежал немного, вспоминая прошедший день. Затем встал и вышел из юрты.

Слабые порывы ветра доносили из степи запах полыни, а от земли трава распространяла прохладу.

«Жаль, что кроме меня, так давно не бывавшего в родных местах, в ауле никто не может с новой силой почувствовать этот запах родного простора», – подумал про себя Тулеген.

Аул опять погрузился в размеренную, спокойную жизнь, только множество собак шумно грызлись между собой, обгладывая кости, разбросанные почти у каждой юрты после двухдневного гулянья. Невеселые мысли Тулегена были прерваны подбежавшим к нему джигитом отца:

– Ата просит вас к себе на чай, агай!

Вместо ответа Тулеген кивнул, глядя на него, сделавшего уважительный поклон, кладя руки на грудь.

В юрте отца уже сидели с ним старшие сыновья Усман и Темиргали. Войдя к ним, Тулеген поприветствовал родственников.

– Вы простите меня, отец, что я вчера не присутствовал на скачках, – не удержался, потянуло в степь.

Жунус молча жестом руки пригласил сесть его за дастархан, принимая этим самым извинения.

– Вот ты ученый, брат, – начал разговор за чаем Темиргали, – скажи, почему урусы называют нас киргизами, ведь мы казахи…

– И в бумагах, что подписаны нашими дедами о воссоединении с белым царем, тоже мы именуемся киргизами. Как такое могло быть? – высказался на поставленный вопрос Усман.

Тулеген понимающе кивнул головой.