Противостояние

солдатиков немец-то, загнал и забыл! Каждный день как мухи мрут! А вы тута

цветочки садитя! Тьфу на вас!

Лена потихоньку отстала, мужчины ее нагнали:

— Ну и? — спросил Сашок. — Умыл?

— Под Барановичами лагерь военнопленных, — сообщила глухо, переводя услышанное

от деда на внятный язык. — Высокая смертность. Фрицам плевать на них: согнали и

забыли. Ни еды, ни воды, ни медпомощи. Вот они и умирают. Местных трупы убирать

гонят, свозить на телегах. Куда — не знаю.

Дальше шли молча, мужчины как язык проглотили, да и девушке говорить не хотелось.

Настроение к черту уехало.

— Отыграемся еще, — сказал Тагир уже у Бугра — камень.

Радость от появления радиоприемника в отряде была огромной. Мужчины весь вечер

шутили, с уважением поглядывали на добытчиков, а те друг на друга не смотрели —

паршиво отчего- то на душе было.

С того дня изменилось к Лене отношение и командира. Она стала настоящей связной

и начала курсировать из отряда в Мозырь, Пинск, Ганцевичи, Баранавичи, передавая

сводки с фронта подполью, принося в отряд данные о фашистах.

В городах, деревнях, поселках появились листовки подполья, загремели взрывы.

Белорусская служба порядка "Полесская сечь" провела акцию по "освобождению

Полесских земель от "большевистской заразы". К сентябрю "летучие отряды"

перебили и рассеяли на линии Столин, Сарны, Олевск, Овруч, больше пятнадцати

тысяч не сумевших прорваться к своим и оставшихся воевать на оккупированной

территории советских войск.

Часть влилась в отряд имени Ленина.

За сентябрь партизанам с помощью подполья удалось взорвать электростанцию,

водокачку, повредить железную дорогу, пустить состав с бронетехникой под откос,

убить более двухсот только полицаев.

В ответ режим ужесточился. Если с самого начала фашисты не миндальничали с

населением, с первых дней руководствуясь в своих действиях лишь двумя правилами:

террор и принуждение, то к сентябрю вовсе озверели. По деревням и весям

прокатилась волна жестоких репрессий. Народ притаился, не зная кого винить, к

кому примкнуть.

Полицаи зверствовали наравне с гитлеровцами, искали «бандитов», как называли

партизан, но хватали всех кого хотели, вешали, жгли, расстреливали, а заодно

грабили и насиловали. А наряду с настоящими советскими партизанами начали

активно действовать и Белорусская народная партызанка. Они были против и красной

и коричневой чумы, но при этом грабили и убивали, как последние, вламывались в

хаты, уводили скот, забирали последнее.

Простые люди не понимали, кто есть кто, не знали, кому верить, кому нет, и

затаились.

А меж тем, надвигались не только холода, но и голод.

В начале октября Лена несла очень важный груз из Ганцевичей. Путь лежал мимо

деревни и она решила, завернуть, во-первых, немного обогреться, во-вторых,

узнать что-нибудь, в — третьих, в заветном кармане на спине были три листовки.

Было бы хорошо наклеить их и здесь, чтобы люди знали — война не закончилась

победой фашистов, их войска не маршируют на Красной площади, товарищ Сталин жив,

а Красная армия героически стоит за каждый клочок родной земли, а не сдается

полками, как писали в газетах и листовках фашисты.

Завернула и попала в облаву. Полицаи из местной жандармерии и группа СС сгоняли

всех на площади и церквушки. Прикладами, пинками выгоняли из домов всех от мала

до велика. Схватили и Лену. За шиворот притащили к стоящему перед толпой офицеру

и пихнули в ноги. Девушка прокатилась и сжалась, решив, что самое лучшее,

изобразить дурочку.

— Встат! — рявкнул переводчик. Девушку подняли и, она увидела… Игоря.

Глаза в глаза, лицом к лицу — перед ней в немецкой форме офицера СС, в черном

блестящем плаце, заложив руки за спину, с каменным лицом стоял ее брат! Холеный,

лощеный, аккуратный, с чуть брезгливой миной на лице — стоял и холодно

разглядывал ее, как какое-то чучело.

У Лены горло перехватило, сердце замерло. Губы дрогнули и сжались.

— Где ты взял этот страх, Ганс? — спросил держащего ее за шиворот капрала

Игорь.

— Очень подозрительная личность, герр обер — штурмфюрер! — отрапортовал тот. —

Ее нашли на краю деревни, по документам — не местная! — подал отобранный у

девушки аусвайс. — Вполне возможно партизанка!

Игорь презрительно скривился.

Лену мгновенно замерзла, но не от страха — от непонимания, что здесь делает

Игорь, почему в этой форме?

Разведка? Да, да, конечно!

— Не смеши, — скривился и махнул рукой в перчатке. — Отведи к машине.

Лену потащили к стоящим неподалеку «Опелю» и крытому грузовику. Вокруг стояли

солдаты СС, окружив толпу. А та молчала. Было что-то страшное в этой тишине.

Женщины крепко прижимали к себе детей, те жались к ним и все с обреченностью

смотрели на фашистов. Мальчишки, девчонки, старики — все были словно заморожены

и ждали не иначе смерти.

— Вчера возле ваша деревня был убит официр доблестный немецкий армия, — начал

картаво излагать переводчик. — Мы есть хотеть знать, кто совершить преступления.

Тихо, только где-то далеко завыла собака и, ветер кинул щепотку промозглого

воздуха в лица.

Лену пробрала дрожь, она стояла и тряслась, желая умереть сейчас, прямо в эту

минуту — только не в следующую, только чтобы не знать, что будет дальше.