Противостояние

В Пешавар въехали уже когда темнело. Этот город, еще десять лет назад бывший обычным провинциальным зачуханным городишком, сейчас преображался на глазах. Он разрастался — как раковая опухоль, потому что большинство афганских беженцев — их поток не иссякал и на седьмой год жестокой войны — селились именно здесь. Он рос не только вширь, прирастал не только нищими язвами лагерей беженцев — в нем шло и вполне нормальное жилищное строительство. В этот город вкладывали деньги — американцы, делающие здесь долговременную базу для войны против СССР, представители ближневосточных государств — эти давали деньги «на джихад», на «священную войну», а одним из способов их отмыть не нарушая законов шариата, был вложить деньги в строительство, афганская диаспора, живущая сейчас в десятках государств мира. Наконец, сюда вкладывали и сами афганские беженцы — верней, наиболее обеспеченная их прослойка, которым удалось перед побегом вывести деньги из родной страны — или те, которые изначально копили «заначку» за кордоном.

Гостя устроили в самом лучшем отеле Пешавара — но он на это никак не отреагировал, даже не поблагодарил. Просто сказал, во сколько за ним завтра заехать — и отправился спать. А вот трем остальным ЦРУшникам сегодня предстояла бессонная ночь — в эту ночь они намеревались подчистить те «хвосты», которые можно подчистить за одну ночь…

Афганистан, провинция Нангархар. Где-то в районе афгано-пакистанской границы

22 сентября 1986 года

К кишлаку они вышли, когда до рассвета оставалось меньше часа — и уже подходило время искать подходящее место для дневной лежки. Перемещаться днем, без прикрытия броней и вертолетами, по кишлачной зоне и по горам — последнее дело. Нет, это не значит, что они не смогли бы отразить нападение — смогли бы, заняли бы оборону как делали это не раз и не два, дождались бы бронегруппы или вертушек. Взять спецназ непросто, даже если противник превосходит вдесятеро. Но в этом случае — оказалось бы сорванным задание, ради которого они шли сюда, уцелел бы караван, который обещал быть весьма крупным. Поэтому, идти нужно было максимально тихо, а днем, в самое жаркое время — и вовсе по возможности залегать на лежку…

Место для лежки нашел Гусь, старший сержант Гусев. На гуся он не был похож совершенно — маленький, почти квадратный, мышцы накачаны до состояния камня. Гусь был лучшим рукопашником в группе, помимо этого очень увлекался бегом. Сослуживцы шутили, что если Гусю приспичит — то он и до Кабула без передыха добежит. Гусь на это только улыбался.

Место оказалось хорошим — только со змеей. Здоровенная, иссиня-черная, с серым рисунком на спинке гюрзища недовольно зашипела, увидел человека: пригрелась на камне — а тут на тебе…

Гюрзу уработал тот же Гусь — можно было конечно подождать Бая, он змеелов, родился в Узбекистане… Но он шел в замыкающем дозоре, и за то время, пока он добирался бы до места, гюрза могла успеть натворить дел. Поэтому, Гусь не спеша достал из разгрузки пистолет ПБ, небрежно прицелился — и черная кровь брызнула по камням. Отстрелив змее голову, Гусь ловко подхватил свободной рукой дергающееся в конвульсиях обезглавленное тело, направил струю черной крови в рот…

— Вашу мать! — выругался Балу, самый молодой в группе — чтоб тебя! Тебе что, воды не хватает?

— Кровь змеи — это и еда и вода! Хочешь? — Гусь с усмешкой протянул обезглавленную змею Балу, тот отшатнулся…

— Давай, я тоже пить хочу — Муха перехватил тело змеи, выцедил остатки крови в рот — щас кожу снимем, ремень из нее сделаем…

— Эй, вообще-то я ее… — запротестовал Гусь.

— У тебя уже есть…

Кожу со змеи действительно сняли, аккуратно, чулком, мясо разделили на всех — приятное дополнение к надоевшему сухому пайку. От мяса не отказался никто, съели сырым, даже без соли. Кстати, не такое уж и плохое мясо, даже вкусное. Каждый сделал по два глотка воды — не больше. Курить никто и не подумал — курящих в группе не было, кто хотел служить здесь — бросал, даже если курил. На высоте и некурящему дышать тяжко…

Распределив личный состав по нарядам, лейтенант Скворцов лег и мгновенно заснул — уставшее за ночь тело требовало отдыха, а спать днем и вообще, когда выдастся для этого малейшая возможность, лейтенант давно привык…

Проснулся он примерно в час дня — когда солнце истекало жаром, словно хотело сжечь дотла и эти красивые, но опасные горы и посмевших забраться сюда людей. Эта осень вообще была жаркой — не «бабье лето», а что-то совсем непотребное. Тело ныло от напряжения — но несмотря на это лейтенант чувствовал себя весьма сносно. Условным жестом руки он подозвал своего замка.

— Что?