Противостояние

Бесшумно для своих габаритов Богдан стремительно исчез в переулке. Оттуда донесся сдавленный вскрик, заглушенный голосами дикарей и Акрама. Следовало спровадить покупателей, пока они не хватились потери.

— Акрам, уступи им, от их криков у меня разболелась голова.

Градоначальник без спора выложил три ножа: взвыв от радости, дикари похватали свою добычу и мгновенно ретировались через дверь, пока Акрам не передумал. На месте торга остались туши животных, лежащие на шкурах. Закрыв за ними дверь, воины закрыли массивный засов, возвращаясь к горе мяса. Акрам деятельно раздавал указания о дальнейшей судьбе мяса, поглядывая в мою сторону. Кивнул ему, одобряя действия: ему лучше знать, что делать с провизией.

Меня же интересовал лазутчик.

Вернувшись в свой дом, обнаружил пленного без сознания и стоящих рядом с ним Богдана и Баска.

— Богдан, просил же тебя аккуратно!..

Присев, пощупал пульс: сердце билось нормально. После нескольких оплеух, дикарь заморгал, приходя в сознание. Он рванулся встать, но мощная длань Богдана пригвоздила его к каменному полу.

— Ты понимаешь меня? — спросил я пленного, у которого на темени выросла угрожающих размеров шишка. Ошарашенно оглядываясь, пленный залопотал на непонятном наречии.

— Может, позвать Акрама? — Борд появился так бесшумно, что я вздрогнул от его голоса.

— Ему не доверяю, нужен кто-то другой. — Я уже собирался послать за парочкой воинов на стене, они тоже вступали в контакт с дикарями.

— Du verstehst mich? (ты понимаешь меня) — голос Наты звучал невероятно красиво, хотя слова были угловатыми, ломаными.

— Ich verstehe (понимаю), — вырвалось у пленного, но после этих слов он замолчал. Напрасно Ната пыталась добиться от него сведений, пленный упрямо мотал головой, лепеча на непонятном языке. Больше получаса пленный хранил молчание: не помогли ни просьбы, ни угрозы.

— Макс Са, дай мне потолковать с ним, — прогудел низким голосом Богдан, выведенный молчанием пленника.

— Он мне нужен живым, помни об этом, — предупредил гиганта, потянувшегося к съежившемуся дикарю. Потянул за собой Нату на улицу: ей не надо видеть меры физического воздействия.

— Богдан будет применять насилие? — голос девушки был ровный, но небольшая неприязненность прослеживалась.

— Умеренное, — успокоил Нату, — ему надо развязать язык, у нас под боком собирается армия, а мы не имеем никакой информации.

— В наше время делали не так, — грустно сказала девушка, шагая рядом, — тебя помещали в нейрокапсулу и получали все ответы без какого бы то ни было насилия.

— Без насилия? — усмехнулся. — Трудно представить худшее насилие, чем вторгаться в чужие мысли, воспоминания, видеть всё, что происходило с человеком. А как же личное пространство, уважение к человеческому достоинству. Что с правом не свидетельствовать против себя?

— Так поступают только с преступниками, — растерялась от моего напора девушка.

— Преступник — не человек? А если произошла ошибка? Законы каменного века намного гуманнее, чем законы твоего времени, — на этот аргумент девушка промолчала.

Дойдя до окраины Мехика, мы повернули обратно. Баск шел в пяти метрах сзади, готовый прийти на помощь. Но это был город моей империи, жители уважительно кланялись, уступали дорогу.

— А знаешь, Максим, ведь ты не соврал, — нарушила молчание Ната. — Ты говорил, что я буду жить как королева. Мы даже не в Макселе, а чувствую себя как небожительница. Боюсь представить, что меня ожидает в столице, — настроение Наты улучшилось.

Хотел ее подколоть, напомнив про подвал Патриарха, но не успел: Богдан, выйдя на улицу, усиленно махал руками. «Перестарался, убил!..» — мелькнула нехорошая мысль, но я ошибся.

— Он очень хочет говорить, — пряча улыбку, заявил гигант, едва я приблизился к нему, — и он немного понимает наш язык.

Вторая часть предложения Богдана мне не понравилась: одно дело наблюдать, и совсем другое — слышать разговоры воинов и градоначальника. Сколько секретов успел узнать лазутчик, какую информацию он успел передать Дитриху? Обуреваемый плохими предчувствиями, направился в дом, проклиная " христоверов", лишивших меня львиной доли военных возможностей.

Глава 6. Как всегда, дело в женщине

Пленный рассказал много: на его месте я бы сделал то же самое, не дожидаясь рукоприкладства Богдана. Левая рука дикаря была сломана в средней трети предплечья, а губы распухли так, что все фитоняшки, наверное, при виде его сошли с ума от зависти.