Противостояние

– Я все, я больше не буду, простите меня, пожалуйста, я сама не ожидала, – бормотала она, не глядя на меня. – Вы не поможете мне снять сапог, у меня молнию заело, а то я вам наслежу.

Она опустилась на пуфик и протянула ногу. Мне ничего другого не осталось, как стать перед ней на колени и разбираться с молнией. Женская нога в мужских руках, да еще ладненькая, даже обутая в стоптанный сапог, это…

Я вовремя вспомнил, кто такая незваная гостья, и сумел перестроиться на прозу жизни, Дело сразу пошло на лад, и молнию я расстегнул, не нанеся ущерба ни соблазнительному чулку, ни нравственности хозяйки.

Пока я возился с сапогом, Ольга Глебовна успокоилась и только изредка конвульсивно всхлипывала. Я налил ей холодного сока, и она, стуча зубами по краю стакана, залпом его выпила.

– Вы в порядке? – процитировал я самую популярную фразу американских боевиков.

Агент коротко кивнула.

– А теперь рассказывайте подробно, кто вас на меня навел, кто вы такая и что вам поручили сделать.

Я, чтобы наш разговор не был совсем похож на советский детектив, вовремя остановился, чтобы не спросить, какое у девушки «задание», заменив это слово на более мягкую форму – «поручение». Ольга Глебовна скорбно вздохнула, опять помахала перед лицом руками и приступила к «чистосердечному признанию»:

– У меня есть, был… нет, есть друг, он… нарк, сидит на игле, – она помолчала, а у меня сделалось кисло во рту, так мне не нравится эта модная молодежная болезнь и ее жертвы.

Я ждал, что она скажет еще, и девушка тяжело вздохнула и продолжила рассказ:

– Я долго не знала, что он колется, а когда узнала… впрочем, это неважно. У него большие долги, и они мне сказали, что, если он их не отдаст, то его убьют. Вот, собственно, и все.

– То есть как все? А при чем тут вы и тем более я?

– Ах, это, ну эти, которым он должен деньги, велели, чтобы я пробралась к вам и, и… – она замялась, но все-таки договорила, – чтобы я вам… понравилась, вы меня понимаете? Тогда они его не тронут. – Она опять замолчала.

– Это они вам дали документы страхового агента?

– Да, и книжку велели прочитать о страховке, чтобы вы ни о чем не догадались. Этот, который меня грузил, сказал, что вы фраер, и если я вам дам…

«Фраер» меня заинтересовал – это слово сейчас редко употребляется, таким термином пользовалось старшее поколение уголовников. Пошлый в данном контексте глагол «дать» я вежливо не заметил.

– И что от меня нужно этим людям? Они дали вам конкретные инструкции? – задал я праздный вопрос.

– У вас есть какой-то меч. Я, честно говоря, не очень поняла. Вы сами должны знать, что им нужно, если вы его отдадите, то спасете человека, а я буду, буду, ну, вы понимаете, – не очень вразумительно объяснила девушка.

– Вы так любите своего парня?

– Да. Нет. Я теперь ничего не знаю…

– Он знает, что вас заставляют делать?

– Да, – коротко ответила Ольга Глебовна, вспыхнула и жалко съежилась.

У меня есть собственные способы отличать правду ото лжи. Скорее всего, она говорила правду.

Мы молча сидели на кухне. Ольга Глебовна снова заплакала, тихо и безутешно. Мне не было жалко ее наркомана, способного продать свою девушку за дозу героина. Пусть это жестоко звучит, но меня совершенно не интересовали его судьба и продолжительность жизни.

– Я не отдам… – начал было говорить я, но меня прервал телефонный звонок. – Извините, – сказал я гостье и снял трубку. – Слушаю?

– Три штуки, братан, больше не могу, – сказал голос «офицера» Вовы.

– Это твои проблемы, – холодно ответил я. – Если хочешь, за остаток возьму в зачет Поэта.

– Я же тебе говорил… – сердито пробурчал Вова и первым повесил трубку.

– Так вот, при всей симпатии к вам, я не отдам этот самый меч, – сурово проговорил я, но опять запиликал телефон. Видимо, Вова решил поторговаться.

– Я сказал, что это минимальная цена! – гаркнул я в трубку.

– Какая цена? – поинтересовался голос Поэта Дмитриева.

– Это я не вам, Иван Иванович, – без паузы ответил я.

– Вы меня так сразу узнали? – промедлив несколько мгновений и почти скрыв удивление, спросил Поэт.

– Да, и я как раз говорю вашей посланнице, что саблю вам не отдам.

– Она вам объяснила, что будет с ее молодым человеком?

– Естественно, только мне непонятно, за кого вы меня держите? Мне все равно, что с ним случится.

– Тогда вы можете считать его покойником, – спокойно пояснил Иван Иванович.

Как и в случае с Ольгой Глебовной, я ему сразу поверил. На душе сделалось муторно, но я сумел взять себя в руки:

– Это не мои проблемы. Меня интересует другое, что вам так далась моя сабля?

– Я же вам говорил, что собираю коллекцию старинного русского оружия.

– Можете поверить мне на слово, эта сабля не русская. К тому же, насколько я наслышан, вы не так бедны, чтобы предлагать за нее смехотворную цену.

– Вы уже наслышаны обо мне? – задумчиво спросил Поэт, – похоже, вы не так просты, как кажетесь…

Комплимент я проигнорировал. Не дождавшись комментариев, Дмитриев продолжил:

– Мне не хотелось платить за то, что вам не принадлежит.