Противостояние

   В каждом секторе Берлина был свой аэропорт, свои воздушные ворота. В Восточной Германии - ГДР - был аэропорт Шонефельд, а воздушным воротами Западного Берлина был Темпельхоф, расположенный в самом центре западного сектора на нескольких гектарах драгоценной берлинской земли. И если Шонефельд был просто аэропортом - он и по размерам был небольшим, и по архитектуре больше напоминал здание кинотеатра, а не аэровокзала - то на Темпельхоф ни денег, ни места не жалели. Темпельхоф был единственными, не контролируемыми восточными немцами воротами в Западный Берлин, он же был символом того, что чтобы не случилось - Западный Берлин не удастся задушить в тисках блокады. В конце сороковых Сталин уже попытался это сделать - и тогда аэропорт стал буквально дорогой жизни, до которой американцы перекинули воздушный мост, перевозя самолетами все что было нужно для жизнедеятельности города. Сейчас перспектива повторения подобного в случае серьезных осложнений была призрачной - учитывая, сколько советских и восточногерманских самолетов ждали своего часа на аэродромах - но с задачей быть символом Темпельхоф справлялся вполне.

   Авиалайнер компании Кубана - довольно старый, но еще вполне рабочий четырехдвигательный Ил-62, белый, с красно-синими полосами и эмблемой авиакомпании приземлился на аэродроме Шонефельд рано утром, в восемь часов по местному времени. Самолет этот был, несмотря на ряды иллюминаторов по бортам - грузовой, кубинцы переделали в грузовой этот старый авиалайнер, переданный Советским союзом безвозмездно в порядке помощи. Здесь он появлялся каждый месяц, иногда и не по одному разу. Все дело было в том, что кубинцы закупали оружие в Восточной Германии и перевозили его таким вот сложным путем. Часть оружия была из Восточной Германии, часть же закупалась в Чехословакии. И поскольку оружие это шло на поддержку национально-освободительных движений в Латинской Америке - Советский союз категорически отказал в использовании для транзита и временного хранения своих военных баз. В последнее время Советский Союз вообще уделял большое, по мнению некоторых людей даже излишне большое внимание тому, что говорят на разных трибунах. Новый генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев наслаждался звуками своего голоса, выступая на разных трибунах, в мире поднималась волна "горбомании" - а вот с realpolitik дело обстояло не так радужно. И по мнению некоторых людей, как того кто прилетел в Восточный Берлин на этом самолете, так и тех, кто его ждал здесь - настало время вносить коррективы.

   Самолет загнали в гражданский сектор аэропорта, на одну из самых дальних, прикрытых ангарами стоянок. Для экипажа, который после трансатлантического перелета нуждался в отдыхе, подогнали белый РАФик** с эмблемами аэропорта - он отвезет их в гостиницу при аэропорту, а обратно, после погрузки самолета, в рейс его поведет другой экипаж. Для пассажира же, который прилетел в Берлин не желая быть опознанным, к трапу подогнали черную Волгу ГАЗ-24 - самое престижное транспортное средство в этой стране, если не считать редкую Татра-613.

   В машине было тихо, тепло, двигатель работал почти бесшумно - явно Волга обслуживалась в хорошем гараже и там же была доработана умелыми немецкими руками. Помимо пассажира - полноватого, лет пятидесяти, с аккуратными усиками и в очках, в салоне машины было еще двое - безмолвный, белобрысый водитель, мастерски управляющийся с рулем и мрачноватого вида мужчина, лысый, лет пятидесяти. Мало кто знал что этот второй, лысый был начальником отдела специальных операций в Штази*** и одним из наиболее доверенных лиц ЦК СЕПГ****. Его привлекли к встрече и потому, что он хорошо знал третьего участника этой встречи - русского генерала, прилетевшего рейсом военно-транспортной авиации на один из аэродромов ГВСГ*****. Его он знал потому, что генерал, тогда еще бывший полковником какое то время служил на базе советских войск в Фюрстенберге, а лысый представлял там интересы Штази и организовывал рабочее взаимодействие советских спецназовцев ГРУ, расквартированных там****** со спецподразделениями Штази, он же организовывал слаживание и совместную боевую учебу.

   За все время, пока машина мчалась по улицам Берлина ни водитель, ни пассажиры Волги не проронили ни слова. Встречающие знали гостя в лицо, гость говорил только по-испански и не знал немецкий, водитель не знал никаких других языков кроме немецкого. Испанский неплохо знал второй встречающий, лысый - равно как и пять других языков включая русский - но без надобности знание языков собеседнику он не раскрывал - иногда полезно, когда собеседник думает, что ты не знаешь его язык и разговаривает при тебе свободно.