Противостояние

В. ПОЗНЕР: У нас с вами два разных Рембрандта.

М. КАНТОР: Это возможно. Но мой — подлинный.

В. ПОЗНЕР: Хорошо. Просто я очень им интересовался, очень его люблю.

М. КАНТОР: Поверите ли, я тоже. Так вот. Возвращаясь к демократии. Это был у нас такой факультатив. Демократия есть идеал. Демократия есть некоторое идеальное общество, в котором выборы свободных людей приводят к законодательству, которое обеспечивает равенство граждан. Мы прекрасно понимаем, что каждый разный демос, каждый разный народ каким-то образом формирует свое представление о справедливости, собственно, это зафиксировано в документах каждого народа. Нет одной справедливости у монголов и у шведов. Это две разные конфигурации сознания. Хотя базовые ценности, безусловно, сохраняются. И несмотря на то что шведы — христиане, а монголы — буддисты, скажем, это все на каких-то базовых именно вещах, которые идут от Винни-Пуха у нас, а от кого у монголов, от какого-нибудь Винни-Пуха, они должны бы коррелировать. Но не коррелируют. Этого буквально, видимо, происходить не может.

В. ПОЗНЕР: Но я возвращаю вас к России. Почему вы?..

М. КАНТОР: Потому что дом не строят с крыши.

В. ПОЗНЕР: А крыша — это демократия?

М. КАНТОР: Именно в этом и состоит парадокс внедрения демократии, как и был парадокс внедрения христианства. Как христианство внедряли сверху, так и демократию стали насаждать сверху. И это привело к определенным проблемам сегодняшнего дня, к таким, я бы сказал, необходимым и неизбежным упрощениям, которые уже становятся ради демократии недемократичными. Какая-то часть населения просто не знает, что она строит, собственно, — капитализм или…

В. ПОЗНЕР: Так она вообще не строит. Она себе не говорит, что я строю, вернее, эта часть. Вообще население себе…

М. КАНТОР: Я думаю, что надо начинать с образования, медицины и внедрения просвещения в массы. Я в этом смысле абсолютный народник. И уже на основании просвещения и образования говорить о демократии. Когда демократические институты касаются олигархии, мне не представляется, что это конструктивно.

В. ПОЗНЕР: Но где же вы видите олигархию? Ее же нет давно. Олигархия — все-таки это не только очень богатые люди, это люди, которые имеют немалый политический вес, которые управляют процессом. Кто? Если только считать, что реальные руководители России — олигархи. А так-то… Они были в девяностых годах.

М. КАНТОР: Я, признаться, не знаю, кто реальные руководители России. Мне очень часто хочется найти 5–6 человек, так, гипотетически, чтобы представить, как за темным занавесом эти пять человек встречаются и решают. Те фигуры, которые я вижу на свету, на роль буквальных руководителей не годятся. Чаще мне хочется сказать, что руководят сила вещей и какое-то представление о том, что быть богатым лучше, чем быть бедным. Это, вероятно, та самая государственная идея, которая появилась вместо социалистической. Но как я не любил идею развитого социализма, так же я не могу приветствовать идею…

В. ПОЗНЕР: Извините, что я вас перебиваю. Ваш отец был философом, он был марксистом по своим взглядам?

М. КАНТОР: Мой отец при жизни не печатался. Он был редактором журнала «Декоративное искусство» и писал статьи по эстетике. Но он придумал, и я думаю, это значительная выдумка, он придумал свою оригинальную философию истории, которую потом мы с братом и моим старшим сыном собрали и издали первый том пока. Это называется «Двойная спираль истории». Это культурология, это философия истории, построенная на типологии культуры. Был ли он марксистом? Он считал первой парадигмой истории бога и религию, поэтому в этом смысле назвать его в чистом виде марксистом было бы затруднительно. Но то, что он симпатизировал идее равенства, в частности нашедшей воплощение в «Капитале» Маркса, это тоже отрицать невозможно. Он не был антимарксистом. Он был человеком, который считал Маркса крупным философом и находил ему место в философии и истории.

В. ПОЗНЕР: Если посмотреть на страны, которые самостоятельно пошли по пути социализма, Россия прежде всего. Не те страны, которые в результате Второй мировой войны отошли к Советскому Союзу (это другая история). Куба, например, Вьетнам. Там, где провозглашались эти идеи, о которых вы сказали, то есть равенство. На самом деле ведь равенства там никакого не было. На самом деле было неравенство, причем очень серьезное неравенство. А значит, это было фальшиво, а значит, была ложь.

М. КАНТОР: Я плоховато знаю состояние дел на Кубе. Но социалистическую Россию я в общем довольно помню хорошо. Я думаю, что равенство в нищете или, скажем так, в недостаточно комфортной жизни было. В этом смысле равенство присутствовало. Другое дело, что если следовать формуле Черчилля, то социализм, который дает равенство нищеты, не мог являться идеалом для Черчилля и для кого-то не является.