Противостояние

Г. К. ЖУКОВ: Как я уже сказал, Можайская линия обороны являлась для нас в тот период решающей. И мы в первую очередь, естественно, старались усилить этот рубеж обороны. Ставка напрягала усилия для того, чтобы быстрее подать из своих резервов, с соседних участков стрелковые соединения, артиллерийские и танковые части. Все, что можно было в короткий срок сделать, подать сюда, Ставка сделала. Но надо прямо сказать: того, что было подано на этот рубеж, и того, что там организовало оборону, было далеко не достаточно.

К 15 октября у нас (на фронте протяженностью более 300 километров) было всего только 90 тысяч активных бойцов. Отсюда, сами понимаете, сплошной обороны создать никак не представлялось возможным. Поэтому военный совет решил в первую очередь прочно закрыть основные направления — Волоколамское, Можайское, Малоярославецкое.

Генеральный штаб и Ставка с таким решением согласились и продолжали усиливать фронт. Вот, собственно говоря, с чего началась организация обороны на Можайском рубеже.

Теперь возникает вопрос: была ли уверенность у нас, у командования, у штаба фронта, что мы удержим эту линию обороны и сумеем остановить противника на Можайском рубеже? Должен прямо сказать, что полной уверенности у нас не было. Можно было задержать передовые части противника. Но если он быстро двинет свою главную группировку, то ее будет трудно остановить.

Нам в этот период неоценимую услугу оказали войска, которые дрались в окружении западнее Вязьмы. Их героические действия трудно переоценить. Они нам дали полную возможность выиграть необходимое время для того, чтобы организовать оборону на Можайском рубеже.

Не имея твердой уверенности в том, что нам удастся удержать противника на Можайском рубеже, мы тогда приняли решение, и Верховное главнокомандование утвердило наши соображения — создать в тылу на линии Ново-Завидовский — Клин-Истринское водохранилище — Дорохово — Нара — Алексин тыловой рубеж обороны и готовить его основательно на случай, если нам не удастся удержаться на Можайской линии. На этот тыловой рубеж было брошено много инженерных частей, москвичи там работали, копали день и ночь. И подходящие части, которые не были предназначены непосредственно для обороны Можайского рубежа, оседали в качестве резерва на тыловом рубеже.

Командующим армиями был дан особо секретный приказ (каждому командующему отдельно): если не удастся удержать противника на Можайском рубеже, то организованно и планомерно отходить на тыловой рубеж, прикрывая свой отход сильными арьергардными частями и ударами авиации.

К. СИМОНОВ: Георгий Константинович, а какой момент на протяжении всей московской битвы вы считаете самым опасным для судьбы Москвы?

Г. К. ЖУКОВ: Все моменты были опасные. Но самый ответственный момент, я считаю, это период с 6 по 13 октября, когда на Можайской линии не было надежной обороны. Тогда противник имел возможность без особых препятствий дойти до Москвы.

К. СИМОНОВ: А период, когда буквально в 25 километрах были немцы, на канале, в Крюково — это уже не столь опасный рубеж?

Г. К. ЖУКОВ: Это тоже момент опасный. Но на пути к Крюкову, на пути к Яхроме, на пути к Красной Поляне, к Кашире противник понес такие потери, что в этих районах он уже не представлял той опасности, которую представлял в период с 6 по 13 октября, когда был довольно сильный, имел хорошо укомплектованные ударные группировки, особенно бронетанковые войска. Преодолевая пространство, преодолевая ожесточенное сопротивление наших войск, он понес такие потери, что с выходом в район Крюкова, Яхромы, Красной Поляны уже был, по существу, не способен продолжать наступление. И поэтому здесь был менее опасен.

К. СИМОНОВ: Но в этот период вообще все очень уж приблизилось к Москве. Ваш командный пункт Западного фронта — Перхушково. Сколько оттуда до немцев было?

Г. К. ЖУКОВ: Вначале, когда драка шла на подступах к Можайской линии, расстояние было сравнительно нормальное. А вот когда противник начал теснить 16-ю армию, фланг 5-й армии, 30-й армии, расстояние, конечно, сократилось до предела. Оно было опасным даже для расположения штаба. Но откровенно говоря, мы тогда как-то и не думали об этом. Мы исходили из других соображений. Отход штаба фронта в тыл в такой тяжелый для войск момент мог быть воспринят не совсем хорошо. Всегда, когда штаб уходит в тыл, в подчиненных штабах и в войсках создается впечатление, что положение на фронте становится неустойчивым и пора самим оглядываться подальше. Я думаю, что этот психологический момент оправдывал нахождение штаба фронта в Перхушково.

К. СИМОНОВ: Георгий Константинович, а московское ополчение? Москвичи какую роль сыграли в обороне?