Противостояние

Н. ЦИСКАРИДЗЕ: Нет. Вы знаете, Владимир Владимирович, что один раз я почувствовал? Я был очень удивлен. Балет «Баядерка», самое сложное в моей профессии — это классический балет, потому что это самая высшая ипостась. Как для музыканта сыграть концерт Чайковского и играть его сорок лет на этом уровне, на котором он проявился, что для скрипача, что для пианиста, понимаете? Как спеть «Nessun dorma» для тенора, когда весь мир знает, что сейчас будет такая-то нота.

То же самое для нас, для классических танцовщиков: в третьем акте самые сложные движения, ты уже четвертый час в концентрации, ты два акта до этого и танцевал, и бегал, и бог знает что делал, ты устал уже, а тебе каждый раз надо выигрывать. Это у спортсменов один раз Олимпиаду выиграл — и ты навсегда олимпийский чемпион. А артисты балета подтверждают свою олимпиаду каждый спектакль. Они опять должны перепрыгнуть планку 5 метров 50 сантиметров либо повысить. А если ты понижаешь, все кричат: «Акелла промахнулся!» Понимаете? Шел балет «Баядерка», там выход теней — помните этот знаменитый? А у танцовщика одно из самых сложных мест начинается после этого выхода. И обычно когда этот идет выход… А каждый спектакль у нас подсознательно как у собачки Павлова: вот этот такт начинается музыки — я знаю, что я должен уже встать, мяться, вот этот такт музыки — я уже должен подпрыгивать, потому что мне сейчас выходить и действительно пахать на сцене.

Я сижу, смотрю, как они спускаются из кулис, это безумно красиво, сижу и думаю: «Интересно, если бы кто-то изобрел такую машину, которую подключают к мозгу, и провел бы эксперимент, когда человек смотрел на свою гильотину, и вот, сейчас ко мне бы подключили, наверное, было бы то же самое». По ощущениям. А знаете, бывает так, что весна — самое сложное для нас, или осень, когда часто меняется погода, когда давление. А ты в воздухе должен крутиться, ты должен каждый раз приземляться точно в позицию — это классический балет. И ты не имеешь права на ошибку, второго дубля нет. И я сижу и думаю: «Господи, какой кошмар». Вот я от этой ответственности. Потому что все пришли, да, человек из телевизора, знаменитый Цискаридзе. В программке написано: народный, международный, вот такие премии, такие премии, такие премии.

Да, мне есть чем гордиться, потому что я самый молодой получил все, что возможно в этом мире, полный соцпакет. А я это должен оправдать. И этот соцпакет — он не в радость уже, а ты идешь, и каждый раз ты должен подтвердить, что ты — именно ты это все заслужил.

Как-то мы сидели с Володей Спиваковым, и Сати, его супруга, стала говорить: «Володя, вот ты не хочешь это играть, не хочешь это играть». Я говорю: «Господи, как я его понимаю». Потому что он сказал: «Я не могу… не сыграть — сыграть я не могу. От этой ответственности, что, не дай бог, не будет одной нотки хотя бы не той». Потому что он — Спиваков.

В. ПОЗНЕР: Это уже не сочинение стихов, это другое, конечно.

Н. ЦИСКАРИДЗЕ: Да. И знаете, когда тебе все в шутку, потому что все-таки молодость — правда, она легче. Я устал не от выхода на сцену, я все это очень люблю. Я устал от ответственности, что я должен подтверждать этот бренд. Я думаю, что каждый большой артист или профессионал вам скажет. Гениальная грузинская пословица — она, кстати, использована у Цагарели в «Хануме», что хороший сапожник — тоже поэт. Говорят: «А плохой сапожник?» — «А плохой сапожник — сапожник. Что о нем разговаривать?»

В. ПОЗНЕР: Чуть-чуть отойдем. Насколько я могу судить, есть три дня в году, которые для дня рождения не подходят. Первый — это день дураков, первое апреля, это ваш покорный слуга. Всю жизнь, естественно, понимаете… Второй — это 29 февраля, когда только раз в четыре года. И затем 31 декабря, когда ты получаешь подарки только за один день. Ты же не получаешь за то и за то. Вы как раз и есть тот случай 31 декабря.

Н. ЦИСКАРИДЗЕ: Видите, как мы встретились за одним столом? Два исключения.

В. ПОЗНЕР: Да, дурак и Новый год. Так вот, скажите мне, пожалуйста, честно или, вернее, серьезно. Как-то на вас повлияло то, что вы родились в канун Нового года?

Н. ЦИСКАРИДЗЕ: Мне очень нравится, что очень легко подводить итог и году, и своему году. И второй момент, знаете, это такая лакмусовая бумажка для меня: этот праздник забыть нельзя. Если человек забывает про мой день рождения, я понимаю, как он ко мне относится. Потому что можно забыть любой день в году, но 31 декабря ты не можешь забыть. Мне не нужны фразы, мне не важно, от кого получить подарок. Есть люди, от которых бы мне хотелось просто получить. Но проверяю я регулярно, вспомнили обо мне или нет.

В. ПОЗНЕР: Хорошо. Теперь смотрите, я много читал о ваших родителях, и какая-то путаница. Значит, отца вы почти никогда не упоминаете, вы говорите об отчиме. Но тоже не часто. И очень много о маме. В одном интервью вы сказали (и это напутали), что мама — русская. Я понимаю, что мама — грузинка.

Н. ЦИСКАРИДЗЕ: Нет, мама — грузинка чистая.