Противостояние

Н. ЦИСКАРИДЗЕ: Я очень ранимый.

В. ПОЗНЕР: Какой недостаток вы легче всего прощаете?

Н. ЦИСКАРИДЗЕ: Прощаю? Я способен простить ложь.

В. ПОЗНЕР: А который никогда не прощаете? Есть такой?

Н. ЦИСКАРИДЗЕ: Да, предательство… Подлость — не предательство. Подлость.

В. ПОЗНЕР: Когда вы предстанете перед богом, что вы ему скажете?

Н. ЦИСКАРИДЗЕ: Я скажу, что я старался жить честно. Именно перед богом. Потому что я вырос в очень верующей семье, и мой педагог очень интересно сказал один раз. Он не мог меня заставить в детстве заниматься, иногда не хотелось, потому что я был очень способный, у меня все получалось. И он мне один раз сказал: «Цискаридзочка, тебе так много дал Господь бог, что если ты этим не воспользуешься, Он тебя накажет». Он не знал, что меня этим пугали в детстве. И я так испугался, я так стал стараться. И я часто, сам перед собой такие вещи… Просто я думаю, что есть же какой-то высший суд все-таки.

В. ПОЗНЕР: Это был Николай Цискаридзе. Спасибо вам большое.

Н. ЦИСКАРИДЗЕ: Спасибо.

НИКОЛАЙ ЦИСКАРИДЗЕ

03.04.2011

Совершенно неожиданно для меня, да и для телевизионного начальства, эта программа имела высочайший рейтинг. Но теперь, пересмотрев ее, я понимаю почему: Цискаридзе был великолепен.

В какой-то момент, пересмотрев это интервью, я подумал, что он исполнил своего рода танец, причем такой, что невозможно было оторваться от него. Что в нем было главным? Филигранная техника? Страсть? Обаяние? Да, конечно, всего этого было вдоволь, но для меня главными были его необычайная искренность, прямота и ум.

Должен признаться, что к артистам сцены — не важно, балетная ли, оперная ли, театральная ли, у меня есть предубеждение: априори предполагаю их…ну, если не глуповатыми, то как минимум не очень умными. Каюсь, хотя виноват в этом не совсем. Сколько режиссеров кино и театра говорили мне: «Пойми, актер — это пустой сосуд, который мы, режиссеры, заполняем требуемым нами содержанием. Умный актер — это беда, это вообще не актер».

Цискаридзе с блеском доказал, что это не так. Он был не просто умен, он был глубок.

Меня многие его ответы взволновали. Например, рассуждения о том, что победитель Олимпийских игрна всю жизнь остается победителем, танцор же должен с каждым выходом доказывать, что он победитель, но стоит ему сделать одно неверное движение и все закричат: «Акела промахнулся!». Кстати, Цискаридзе сильно удивил меня своей явной начитанностью — тут тебе, кроме Киплинга и Грибоедов, и Прутков, и Андерсен, и Мольер, и Чапек, не говоря о ссылках на Бисмарка и Павлова.