Противостояние. Армагеддон

Захаров Валентин Михайлович, здоровяк и оптимист, ради такого благого дела взял отпуск, а потом и продлил его за свой счет. Чернобровый, черноусый, с ранней сединой и шрамом на виске от осколочной гранаты, он зажегся этим делом не меньше Терехина. Но как человек более расчетливый, чем Терехин, сокрушался:

– А электричество? Проводить его же надо. А счетчик? Сколько же за электричество придется платить? И все из своего кармана. А за дополнительное тепло кто будет платить, если батареи нарастим?

Станислав Маркович первые дни приезжал почти каждый день. Он оказался деловым и конкретным хозяйственником. Обеспечил по своей инициативе машиной для вывоза хлама. Привел электриков, которые вместо дежурного освещения провели нормальную электропроводку и установили счетчик, помог "победить" санитарную инспекцию и пожарных. И, что оказалось важным, обеспечил "положительное общественное мнение у народа", так сформулировал эту свою задачу сам Станислав Маркович. Он лично прошел по многим квартирам дома, под которым и был означенный полуподвал, объясняя, насколько это важно именно для людей, живущих здесь. Даже созвал во дворе в воскресенье небольшой митинг для жителей домов, окружающих двор. На митинге Станислав Маркович блеснул красноречием и заряжающей всех энергией.

3

Однажды днем Евгений Дмитриевич выглянул из полуподвала, где он размещал собственные гантели и штангу, и увидел очередную оккупацию детской площадки.

Несовершеннолетние негодяи, изгнав своим появлением женщин, прогуливавших маленьких детей, вели себя так же хамски, как и всегда.

Евгений Дмитриевич вышел во двор и спокойной походкой, не спеша, но и не останавливаясь, подошел вплотную к малолетней банде. Не обращая внимание на мат и смешки, откровенно касающиеся его, он с веселым видом рассматривал каждого, словно выискивал среди них знакомого.

– Чо тебе, мужик?! Ты чо, рамсы попутал?

С угрозой спросил, судя по виду, их вожак, постарше и покрупнее остальных, сидящий на краю песочницы. Другой же, с выбитым зубом и нечесаными патлами на голове, до этого втыкавший большой кухонный нож в песок, поднялся с корточек и приблизился к Терехину вплотную. Он хищно смотрел, многозначительно подбрасывая нож. Евгений Дмитриевич мгновенно перехватил железку, не менее быстро повернулся и метнул ее в березку, растущую метрах в трех у края площадки. Нож глубоко вошел в дерево.