Противостояние Предназначению

И снова дорога. Копыта подаренного эльфами гнедого стучат, сначала стучат по заиндевевшим листьям в лесу, затем выбивают дробь из камней большака. Как и раньше, ворлок один. Скачет галопом гнедой, стучат копыта, далеко разносится дробный перестук. Как и раньше, в тавернах и на постоялых дворах за общим столом всегда полно места, где бы ворлок не присел. Как и раньше, за спиной – меч, впереди – дорога. Только сейчас дорога определена. Ворлок едет домой. Туда, где осталась семья, где традиционно зимуют те, с кем бок обок он учился играть мечом, творить магию. И опять стучат конские копыта по большаку, опять ветер в лицо, опять бьются о спину ножны с мечом – единственным достоянием ворлока –, опять ветер бросает в лицо первые снежинки…

***

Уже виденного Инквизиторами в водах озера хутора он достиг, когда зима начала предъявлять свои права более активно. Тающее еще в полете крошево, больше похожее на особо холодный дождь, уступило место почти полноценному снегопаду. Тракт и окрестность занесло рыхлым снежком вперемешку с грязью.

Шэйрад бросил коня перед валяющимися на земле воротами, припорошенными белым. Предчувствуя недоброе, бросился во двор. И застыл, словно громом пораженный, не обращая внимание на то, что небеса разверзлись и извергают из себя настоящий снегопад. Тяжелое дыхание ворлока обращалось в пар. Он оглядывал то, что осталось от дома. Последнего, что объединяло его с нормальными людьми.

Несмотря на то, что прошло несколько суток, дня два, как оценил Шэйрад, смрад смерти и гниения никуда не делся. Он витал над хутором, смешиваясь с запахом гари и мокрых угольев. Стоявший холод, необыкновенный для первых дней зимы, сохранил тела от тления. Ворлок, не сдерживая горьких соленых слез, оставляющих холодящие дорожки на щеках, шел меж телами.

–Отец…Дед…Ян…Маллет…Гарад…, – шептал он, узнавая знакомые лица, – Все…все погибли…

Вопрос кто виноват не возникал, ответ на него Шэйрад получил брезгливо перевернув на спину носком сапога труп первого попавшегося гоблина. Внимательно осмотрел. Гоблины, как и орки, пользовались татуажем для распознавания своих. По истории Школы эти клановые знаки были Шэйраду знакомы. И он знал куда идти. В душе поднялось злое чувство. Чувство, сродни жажды. Но, в отличие от банальной жажды, оно отнюдь не удовлетворялось жбаном ледяной колодезной воды. Оно утолялось горячей кровью, и чем больше ее, крови, то есть, тем лучше.

13

Холм, на котором расположился ныне сожженный хутор Ардалисса-ворлока был вдоль и поперек изрыт подземными коридорами. Когда их изначальные хозяева куда-то делись, тоннели заняли горные гоблины. Затем отец и сын ворлоки прогнали гоблинов и приспособили некоторые из ходов под кладовые, прочие же были завалены или слишком тесны даже для тщедушных гоблинов.

В один из уцелевших ходов, выходивших на поверхность в сотне шагов от пепелища, пробрался Шэйрад. Случившийся около лаза гоблин не успел даже пискнуть – ворлок размозжил тому череп о камень.

Заклинанием Шэйрад завалил лаз у себя за спиной. Сегодня и впредь им некому уже будет пользоваться. Упала тьма, но ворлоки видят в темноте не хуже, чем при факельном свете. На шум обвала сбежались гоблины-стражи, кто как вооруженные. Они шныряли туда-сюда, бранясь на своем наречии. И никому не пришло в голову проверить едва заметное углубление…

Тем сильнее было удивление и страх хозяев подземелья (как они сами полагали), когда словно из ниоткуда громко и отчетливо донеслось шипение гвихира, покидающего ножны. Клинок жадно мерцал и прочерчивал тьму свистящими розблесками, сея смерть. Если бы были факелы, видно бы было, что пол коридора усеян трупами и отрубленными конечностями, залит кровью.

Неслышно ступая, как кошка, Шэйрад двигался все глубже в гоблинские тоннели. Там, где он прошел, властвовала смерть. Те, кто имел несчастье увидеть юношу, испытывали на себе остроту лезвия эльфийского гвихира.

Шэйрад шел по подземным коридорам особо не таясь, меч в его руках пел песню смерти, шипел, рассекая тела и тонко зловеще свистел на воздухе. Глаза его застилала красная мгла, в голове пусто, единственное желание – убивать, и ему подчинены все рефлексы. Верно, так же себя чувствует берсеркер в горячке боя. В мозгу молодого ворлока настойчиво билась литания: убей…убивай…бей-руби…мсти за родных, пусть кровь течет рекой, пусть тебя окропляют горячие алые брызги, пусть они смоют твою горечь…

Гвихир остановил пляску, с ворлока спала кровавая пелена. Он осознал, что уперся в глухую кладку скалы. Все за его спиной были мертвы, в этом он не сомневался. Предстояло сделать еще одно важное дело, прежде чем навсегда покинуть место, которое он некогда звал домом. Очень важное дело…